III. Семичленная система мира и мышления

Системный характер мира делает необходимым многоплановое его постижение; основополагающими при этом являются макро- и микрокосмический аспекты: космологически-теистический и антропоцентристский. В процессе их разработки непротиворечивый переход одного из них в другой, будучи обусловленным единством мира, служит показателем логической строгости исследования.

Эволютивное целое мира также есть системный объект, связи элементов которого универсально обусловливают структурные связи всех соподчиненных ему объектов как законы бытия и становления. Наш эволюционный цикл имеет семь элементов (эонов) и шесть связей (пралай). И таковой является основная структура всего становящегося. Единство цикла эволюции Вселенной образует абсолютное Я, или единый Бог - Вседержитель. Бог открывает Себя триедино - таково пребывающее мира. Для микрокосма оно есть откровение и план мира, надвременное, вечное. Вызывая становление, триединый Бог вызывает триединое отношение прошлого, будущего и настоящего. Из них прошлое и будущее также триедины. Настоящее - едино, оно есть выражение одного лишь становления, претворения прошлого в будущее.

Так возникает система семи эонов. О месте человека в ней Рудольф Штайнер говорит следующее: "Что касается больших числовых отношений, то будущее, каким оно создается через человека, явит собой, но только на более высокой ступени, то же самое, что и Космос в прошлом. Поэтому люди должны будущее родить из себя исходя из числа, как исходя из числа Боги образовали Космос". (ИПН. 107, 12.1.1909.)

Мышление с помощью чисел позволяет в чувственном мире познавать сверхчувственное. Недаром гностики руководствовались принципом: пойми матезис, и ты поймешь Бога. Это означает, что мышление эзотерика, опираясь на принципы математики, на ее метод, делается способным чувственное, а также абстрактное исчислять как коренящееся в сверхчувственном. Тот факт, что мы считаем, говорит Рудольф Штайнер, внутренне связан с тем, что мы сами исчислены, организованы согласно числу. "Вовне числа становятся нам все более и более безразличными; внутри же нас безразличия к ним нет, в нас каждое число обладает своим определенным качеством". (ИПН. 204, 23.4.1921.)

В древности во всем исходили из единства. Два получали путем деления одного на две части и т.д. Имея дело с двумя, переживали, что каждая единица в этом числе не закреплена и они могут разойтись в разные стороны. Но число три есть нечто связующее в единство. Возьмем пример из жизни: муж и жена - это 1 и 2; отношение открыто вовне. Появляется ребенок, и число закрывается. (Ibid.) Принцип троичности греки переживали в силлогистике, послужившей предступенью диалектики: все разумные существа - люди (1); это существо - разумное (2); следовательно, оно есть человек (3).

Первая и вторая посылки открыты, могут разойтись; умозаключение сводит их в триединство. В диалектике тезис и антитезис являют собой борьбу, взаимное отрицание, которое может длиться до бесконечности. Синтез дает ей положительный выход: рождение нового.

Иные возможности для эзотерического способа мышления открывают геометрические представления. Мы, например, знаем, что две параллельные прямые пересекаются в бесконечности, независимо от того, уходят ли они влево или вправо от нас. Из этого следует, что пространство одновременно и бесконечно и закрыто в себе. Рудольф Штайнер дает такое пояснение этому представлению: "Покоящаяся в себе замкнутость (система. - Авт.) есть сфера. Пространство есть сфера. Граница пространства есть разложенная точка, т.е. точка, ставшая поверхностью шара... Размышляй [почему] точка и сфера есть одно и то же, одно [пребывающее] всецело в себе, другое - всецело вне себя; одно - совершенно субъективное, другое - совершенно объективное; одно - только творящее, другое - только сотворенное; одно - лишь дух, другое - лишь оболочка. Все остальное есть смесь обоих". (B. 114/115, S. 43-44.)

Все законы развития, на какие опирается Антропософия: полярность, возрастание (восходящее возрастание - Steigerung), метаморфоза (инверсия) и др., - сущностно связаны с математическими представлениями, имеют общий с ними источник происхождения. Эти представления составляют существенную часть ее методологии. Но с их употреблением сопряжена опасность впасть в абстрактный номинализм, что лишает эзотерика возможности сохранить даруемую ими, хотя и опосредованную, но реальную связь с духом. Существуют целые оккультные сообщества, где уже веками занимаются истолкованием символов и манипуляциями с числами, не получая при этом никаких существенных результатов, - именно из-за абстрактного обращения с ними. Ничто в методологии не работает само по себе, без живой причастности к нему человека.

В книге "Духоведение" (ИПН. 9) Рудольф Штайнер неким образом исчисляет девятичленного человека. Он возникает таковым в результате действия в эволюции закона триединства, т.е. он представляет собой совершенно реальный феномен; и тем не менее, позже, в одной из лекций, Рудольф Штайнер замечает, что это было сделано им в той книге довольно абстрактно и что куда органичнее выведен в ней семичленный человек из трехчленного (см. ИПН. 204, 23.4.1921).

Семичленность может быть получена только из трехчленности. Так определено это на основополагающем уровне, где семичленность эонов развивается из божественного Триединства, и определено двояко: "семичленность, не возвращающаяся назад к трехчленности, ведет к заблуждению". (ИПН. 262,S. 51.) В своей книге "Аврора" Яков Бёме выводит мир из семи природных образов, происходящих из абсолютного божественного единства; само же единство он рассматривает в духе христианского Триединства. Бёме мыслит по принципу, описываемому нами, выражается же языком алхимии.

В эволюционистской методологии значение осмысленного образа (смысло-образа - Sinnbild*)) числа невозможно переоценить. Рудольф Штайнер говорит об этом следующее: "Не найти вообще никаких связей в эволюции мира, если принцип числа не использовать как метод рассмотрения (выделено нами. - Авт.)" "Если число приводят в связь с тем, что происходит, то начинают мыслить апокалиптически**), учатся в некотором роде апокалиптически читать Вселенную..." (ИПН. 346, S. 193, 94.)

*) Это слово появилось в немецком языке в XVII в. и стало употребляться вместо слов "символ" и "эмблема". Оно, несомненно, с большей глубиной выражает содержание понятия того, что принято назывть символом.

**) Апокалиптическим называется мышление о будущем, а не только об ожидающих человечество "ужасах".

Ранее мы уже говорили о том, что главные принципы методологической работы с числом основываются на натуральном ряде чисел от 1 до 13. Их при таком употреблении можно уподобить философским категориям. Они могут быть также даны в геометрическом выражении (платоновы тела, кассиновы кривые), благодаря чему истолкование метода созерцающего мышления становится особенно наглядным и эффективным. Именно для трансформации сознания, для реализации его высших потенций, для проникновения мыслящим сознанием за завесу чувственного мира служат операции с числами и геометрическими фигурами и построениями как с осмысленными образами. Они возникли и были развиты в целую систему знания раньше философии и послужили подготовлением к выступлению мышления в понятиях.

Концентрируясь медитативно на единице или на точке, человек может лишь размышлять о начале всего, но может также прийти к переживанию всеединства, всеобъемлющего единства, имея перед собой его осмысленный образ, и так восходить к созерцанию, поскольку "единица, - как говорит Рудольф Штайнер, - есть откровение Абсолюта, божественного Бытия". (ИПН. 266/1, S. 500.) Из единицы развивается два - "число откровения". (Ibid., S. 539.) В трех Абсолют возвращается к себе. Высшее Триединство отражается в низшем, в творении, в триединстве меры, числа и веса. Бог сотворил мир сообразно мере, числу и весу, "согласно творческому, качественному, аналитическому порядку чисел". (ИПН. 343, S. 527.)

Число четыре можно назвать системообразующим принципом троичности, оно выводит ее за ее пределы и метаморфизирует в троичность более высокого рода. Четыре, являясь единством трех, снимает их, подобно тому как антитезис снимает тезис. Поэтому семеричность можно переживать как усложненную диалектику развития; в семеричности на пути от одной троичности к другой возникает оппозиция пяти к четырем. В Мистериях древности считали, что повсюду во Вселенной, где пять восстает против четырех, "следуют великие решения, ведущие к тому, что к шести взойдут либо в добре, либо во зле". (ИПН. 346, S. 99.) Геометрически число пять выражается в виде пентаграммы. Она есть осмысленный образ человека как микрокосма, 3-го Логоса в человеческом Я. Если она обращена вершиной вниз, то выражает принцип грехопадения, наследственного греха, зла и даже черной магии.

Семь является числом развития и потому - "святым символическим числом". (ИПН. 8, S. 120. Изд. 1925.) В древних Мистериях посвящаемый должен был, как одно из первых, получить переживание, состоявшее в том, что его ум, вся душевная конституция пронизывались "значением семичленно протекающего цикла развития мировой культуры". (ИПН. 346, S. 88.) Подобное переживание является основополагающим и для желающего соединиться с сутью Антропософии, в которой семичленный принцип познается как господствующий во всей структуре эволюционного цикла, т.е. не только в культуре, но и в органической жизни и во всех формах бытия.

"Для оккультистов, - говорит Рудольф Штайнер, - семь всегда является совершеннейшим числом. ... Если в числе семь жить, то можно различнейшим образом понимать инспирации. ... Откровение числа семь является исключительно сложным. Так сказать, всевозможные вещи в мироздании организованы в соответствии с числом семь, в меньшей мере - с числом двенадцать и с другими числами..." (Ibid., S. 181-182.) В ходе всего нашего дальнейшего исследования мы, главным образом, и будем заниматься поиском этих семичленно организованных "всевозможных вещей", из которых слагается ядро духовнонаучной методологии. Будучи познанным в своих многообразных семичленностях, оно затем органично вписывается в принцип двенадцатичленности, которая в таком случае, т.е. после соответствующего подготовления к ней, открывается как "святое число", "лежащее в основе всего", а семичленность тогда познается как лежащее в основе "действия" (см. B. 67/68, S. 24). Например, физические планеты с их многообразными действиями, образуют семеричность, но в более высоком смысле они подчинены двенадцатеричности.

Число тринадцать есть системообразующий принцип двенадцатичленности. В системе эона действуют не семь, а двенадцать ведущих духовных существ (пять из них имеют "другие" задачи). "Тринадцатый приводит планету (планетное воплощение, эон. - Авт.) в состояние, в каком она была вначале, но теперь ступенью выше". (Ibid., S. 23.) Отношение тринадцатого к двенадцати подобно отношению восьмого к семи; это своего рода "октава", но иного принципа; разумеется, и духовное содержание у нее иное.

Что принцип числа в антропософской методологии является не абстрактным символом, а открывает через себя сверхчувственную реальность, Рудольф Штайнер показал на множестве примеров. Приведем лишь один из них. В одном из эзотерических уроков он говорит о том, что замкнутое в свою оболочку астральное тело обозначают в эзотеризме нулем. В него тогда не может проникнуть чужое существо, и потому оно становится для остального мира ничем, нулем. В то же время, "благодаря тому, что астральное тело отделилось от всей астральной материи и облеклось в кожу, оно стало единицей (и единством в себе. - Авт.), и это обозначают таким образом, что перед нулем ставят единицу: 10 (пифагорейцы считали 10 особенно выжным числом; они получали его путем сложения ряда чисел: 1 + 2 + 3 + 4 = 10. - Авт.). К десяти добавляют числа, указывающие на будущие ступени развития на Юпитере и Венере (эоны): шесть и пять, - так возникает мистическое число 1065 - дзян, - о котором говорится в "Тайной доктрине" Е.П.Блаватской*)". (ИПН. 266/1, S. 464.)

*) Почему в этом числе цифры 5 и 6 переставлены местами, Рудольф Штайнер не объясняет.

Приведенных нами определений характера чисел в эзотеризме достаточно для того, чтобы начать работать с ними практически и таким способом познавать их новые свойства и значения.

Антропософское учение об эволюции выводит ее семичленный цикл из триединого первополагания, откровения Бога. Поскольку все в Универсуме персонифицировано, то и единство Бога, и Его откровения суть части Мирового Индивидуума, который един, 3-х, 7-ми, 9-ти и 12-тичленен. В своей девятичленности системообразующим принципом он имеет десятое: абсолютное мировое Я на определенной ступени его явления. По образу и подобию 10-тичленного Мирового Индивидуума построен и 10-тичленный человек. Отличает его от Творца структура и уровень сознания.

У Творца, Абсолюта, все члены Его существа являются творящими субстанциональными Я-существами. Однако сколь бы высокой ни была сфера их бытия и сознания, они, как со-творцы божественной воли, являются прафеноменами-регентами многочленного существа человека. Их общую с человеком основу составляет мировое сознание как таковое; и оно же в формах своего явления обусловливает и различия между я-существами.

Сохранились письменные ответы Рудольфа Штайнера на вопросы, поставленные ему в 1906 г. французским драматургом Эдуардом Шюре. В них он дает классификацию ступеней сознания, на которых осуществляется развитие внутри всего эволюционного цикла и которые человек несет в себе, в членах своего существа, но большей частью бессознательно. Мировой Индивидуум полагает те ступени своим триединым первооткровением. На тех ступенях творится мир, его существа, а в человеке они обнаруживают себя в триединстве его подсознания, бодрственного предметного сознания и сверхсознания. Поскольку триединство пронизывает мир как основной закон, то и каждое из этих сознаний, в свою очередь, триедино. В сумме получается девять состояний, или ступеней, сознания, которые и образуют девятичленное существо человека. Его системообразующий принцип есть "я" - сначала низшее, но потенциально соотнесенное с мировым Я.

Мировое Я, как мы уже говорили, есть системообразующий принцип Мирового Индивидуума, который открывается на разных ступенях в ходе эволюции. Одно из таких его откровений объемлет собой всё многочленное существо человека, всю его эволюцию. В составе такого Индивидуума человек не знает противоречия между собой и миром (рис. 18).

В своих ответах на вопросы Эдуарда Шюре Рудольф Штайнер дает приведенные девять ступеней сознания вне связи с многочленным существом человека. Но связь эта существует, и если ее установить, то мы придем к аспекту рассмотрения, обратному тому, какой имеет в виду Рудольф Штайнер. Оба аспекта верны. В них все зависит от точки зрения: рассматриваем ли мы нисхождение мирового сознания по ступеням эонов или берем его полную структуру в связи с земным 9-членным человеком. Во втором случае мировое сверхсознание присутствует в триедином теле человека, которое он не осознает в его духовной реальности. Оно остается у него в подсознании. Человек инвольвировал первую ступень мирового сознания, и она стала его телом. По мере индивидуальной эволюции он некогда взойдет со своим высшим Я в сферу сверхсознания, которая на данном этапе развития овевает его как высший дух.

Соединительным звеном между высшей и низшей ступенями сознания служит его вторая ступень, переживаемая человеком в триединой душе. Сознание это действует в ходе культурно-исторического филогенеза. Реализуя его (сознание) как триединую душу, человек сводит в себе воедино эволютивное и инволютивное начала. Душа является тем местом, где человек развивает низшее "я" и, уже пользуясь им, пытается совершать акты творения из ничего, т.е. воссоединяться индивидуально с высшим Я. В этом смысле вторая ступень сознания стала центральным звеном трехчленной метаморфозы - центром становления, протекающего между бытием сверхсознания и не-бытием подсознания. Среднее звено трехчленности второго сознания стало, кроме того, возникающим в инобытии системообразующим принципом мирового сознания. Этот феномен можно изобразить в виде гексаграммы, ориентировав направление действующих в ней сил сознания так, как это показано на рис. 19. Гексаграмма имеет в своем центре седьмой элемент, который качественно отличается от шести других; он не изображается, а мыслится. Он-то и есть описываемый нами системообразующий принцип - индивидуальное Я, которое первоначально вызревает в душе рассудочной. Так фактом индивидуализации человек претворяет мировой принцип триединства в семеричность, последним выражением которой является семеричность созерцающего мышления. Но чтобы оно могло возникнуть, должны были в объективной эволюции мира сложиться необходимые предпосылки.

На последнем, по времени, этапе земной эволюции, уже в культурно-историческом развитии, третья ступень сознания проявлялась в человеке в его мифологическом, полуясновидческом сознании, в образном сознании души ощущающей. Вторая ступень сознания вырабатывается в понятийном мышлении и в душе рассудочной. Первой ступени сознания соответствует выработка созерцающей силы суждения и души сознательной (см. рис. 5). Созерцающее мышление вновь обретает образный, полуимагинативный характер, но по сравнению с мифологическим приходит, так сказать, с другой стороны: если одно сознание было полусновидческим (по причине частичной выделенности астрального тела из физического), то другое является сверхбодрственным; в нем дело доходит до управляемого частичного выделения даже эфирного тела.

Такова, скажем, человеческая сторона (природа) мирового единства. С божественной стороны открывается, что за 1-й ступенью мирового сознания изначально стоит принцип Бога-Отца, за 2-й - Бога-Сына, или Мировая Душа, за 3-й - Бога-Духа, благодаря которому бытие сознания обретает формы.

Когда начинается эволюция индивидуального человеческого духа, то совершается инверсия высших принципов. Всеобщее нисходящее развитие мира сменяется восходящим (рис. 20).

Мировое сознание становится сознанием рефлектирующего мышления (понятийная, логическая форма). По мере перехода к созерцанию человек вносит в понятийное мышление жизнь. И оно начинает рождать реальные формы.

Само собой разумеется, что вся эта метаморфоза была подготовлена в объективной мировой эволюции. Чуть ли не от ее начала мировым сознанием творится форма человеческого тела как носитель индивидуального сознания. Человек инвольвировал эту деятельность, субстанция которой проистекает от 1-го Логоса. Со временем в человеческой телесности зародилась собственная жизнь и, наконец, самосознание, но жизнь тогда начала покидать тело. Возникает сложнейшая мировая коллизия, противоречие между сознанием и жизнью. Причина его кроется в перемене общей направленности мирового развития (см. рис. 20).

Противоречия того не разрешить, пока человек не выработает способность из себя, из своего числа рождать, скажем, число космоса. Начать ему в этом деле дано с формы индивидуального мыслящего сознания. Однако оно бессущностно. Законом его формы, как и любой формы в мире, является, по словам Рудольфа Штайнера, "рождение и смерть". (B. 78, S. 31.) Рождается мыслеформа - умирает тело, благодаря которому она рождается. Следовательно, нужно изменить закон мышления. "Закон жизни есть возрождение". (Ibid.) Необходимо в мышлении возродитьcя, воскреснуть, чему, собственно, и служит созерцание. Оно уводит нас от форм мышления к переживанию мыслесуществ. Тогда человек сознательный становится членом мирового сознания. В нем триединство сознания, жизни, формы метаморфизируется. Метаморфоза эта протекает в нем постоянно по законам ритма, поляризации, восхождения (возрастания), инверсии и др. Одним словом - по законам жизни.

До того как начать действовать в материальном мире, эти законы формировались и действовали в мире духовном (но иначе, чем в физическом), где происходило становление существ Третьей Иерархии, образующих соединительное звено между нашим эволюционным циклом и тем, что было до него. Субстанционально они возникли до эона древнего Сатурна, а индивидуальное Я выработали в нашем цикле. К началу земного эона 9-членным стало существо Божественных Иерархий. Божественная Троица является системообразующим принципом всего Универсума, абсолютным Я, и в то же время открывает себя трехипостасно. Этот наивысший уровень мира человек повторяет в себе, когда в триединой душе вырабатывает свое микрокосмическое "я". Он, как мы показали выше, приходит при этом к семичленности, мировой же Индивидуум - к двенадцатичленности. Тринадцатым в Макрокосме является мировое Я. Человек, как Я, переживает себя внутри двенадцатичленности круга Зодиака - главным образом благодаря направлениям своего мышления, мировоззрениям и религиозной ориентации. Однако и в сфере 1-й и 3-й ступеней сознания он также образован двенадцатичленно: в системе 12-ти органов чувств, которыми он овладел лишь частично, и 12-членности своего физического тела.

Развитие, определяющееся двенадцатичленностью, есть Мистерия. Желая прийти в сознательное с ним отношение, поставить себя на служение ему, люди образуют двенадцатичленные общности. Таков круг рыцарей Артура, рыцарей Грааля. Мистериальный круг, основанный Христианом Розенкрейцем, также состоял из 12-ти членов. Христос собрал вокруг Себя 12 апостолов. Чтобы быть в состоянии взять на себя такое святое служение, человек должен стать высокоразвитым существом. Этой цели служит "Мистерия всепронизывающей семеричности". (ИПН. 266/1, S. 63.)

Чтобы, служа высшим целям духа, мочь выступить во внешнем мире и активно действовать во всех его отношениях, следует ориентироваться на принцип семеричности. Божественное Триединство, полагая новую Вселенную как внешнюю для себя деятельность, образовало ее семичленный прафеномен. Для этого уже внутри Троицы указанные три ступени сознания обладали одновременно и предопределяющим, и деятельным характером. И можно сказать, что уже от начала мира Отец послал Сына в мир, "ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него (т.е. берущий на себя задачу высшего развития. - Авт.) ... имел жизнь вечную" (Ин. 3, 16).

Процесс взаимного отражения-жертвы внутри трех Ипостасей стал беспрерывным (см. рис. 9 а, в) благодаря тому, что Ипостась Сына образовала основание отношения между Ипостасью Отца и Ипостасью Св. Духа. Внутри трех ступеней мирового сознания это выразилось в наложении его 2-й ступени на 1-ю и 3-ю (рис. 21). Таким образом, в мировом сознании возник семичленный прафеномен, символ которого мы показали на рис. 19.

Преобразование девятичленности мирового сознания в семичленность имело своим следствием в человеке вычленение в отдельный феномен совокупного действия всех трех тел. Его носителем стало душевное тело, в котором квинтэссенция физического и эфирного тел проявилась в субстанции астрального тела, и тем были созданы предпосылки для выработки души ощущающей. И по сию пору эта последняя образует единство с этим сложным астральным образованием, благодаря чему жизнь ощущений, чувственных восприятий пребывает в тесной связи с органическими процессами и с самим составом физического тела.

Другое единство, так же, как и первое, на полуосознанном уровне, образовалось у души сознательной с Манасом, что позволяет низшему "я" перерастать в Я высшее. В семичленном составе человека сложились условия для его перехода от инволюции к индивидуальной эволюции. В своей новой констелляции человек имеет следующий состав:

"1. Физическое тело.

2. Эфирное, или жизненное, тело.

3. Ощущающее душевное тело (и душа ощущ. - Авт.).

4. Душа рассудочная.

5. Исполненная духом (Самодухом. - Авт.) душа сознательная.

6. Жизнедух (Буддхи).

7. Духочеловек (Атма)" (ИПН. 9, S. 57).

В таком составе человека подсознательное его астрального тела просветляется осознанным переживанием восприятий чувств и ощущений. С другой стороны, сверхсознание начинает светить в душу сознательную человека. Путь, пролегающий через соединительные звенья (3 и 5, рис. 21) трехчленных ступеней сознания, есть путь к свободе.

В будущем человек пронижет своим индивидуальным Я все три тела, полностью осознает их и претворит в субстанцию триединого духа. Так родит он из себя будущий Космос. В этом смысле семичленное существо человека вписано в эволюционный цикл следующим образом:

"Эоны

др. Сатурн - 1. Физическое тело.

др. Солнце - 2. Жизненное (эфирное) тело.

др. Луна - 3. Астральное тело.

Земля - 4. Я как ядро души.

буд. Юпитер - 5. Самодух как претворенное астр. тело. буд.

Венера - 6. Жизнедух как претворенное эф. тело. буд.

Вулкан - 7. Духочеловек как претворенное физ. тело". (Ibid., S. 60)

В ходе будущих эонов человек силой своего высшего Я образует в себе единство Манаса, Буддхи и Атма и так станет в несравненно более высоком смысле, чем в начале творения, образом и подобием Божиим.

Если все существо человека так основательно и определенно взаимосвязано со ступенями эволюционного цикла, то правомерно спросить себя: а возможна ли вообще в таком случае свобода? Она возможна по той причине, что в плане мирового развития человеку предопределено стать свободным духом; он задуман таковым от начала мира. Чтобы понять, почему в таком ответе не содержится никакого противоречия, нам потребуется в дальнейшем детально рассмотреть всю структуру, все развитие мыслей в "Философии свободы", прежде необходимым образом подготовившись к такой работе, чем мы, собственно, и занимаемся с первых строк этой книги.

Мы уже говорили о том, что все семь эонов присутствуют в Мироздании одновременно (прафеноменально) и в то же время в нем совершается их последовательное развитие. Мы рассмотрели, что в результате развития, имевшего место в течение первых трех с половиной эонов, сущностное отражение, присущее Иерархиям, метамофизировалось в тенеподобную рефлексию человеческого рассудка. Истинное Я человека отразилось в его тройственной телесности. Для этого первофеноменально 1-й Логос открылся 2-му Логосу, отразился в нем; 2-й Логос открылся 3-му, а 3-й Логос вернул 1-му его первооткровение или возвращает его, если от сферы пребывающего мы обратимся к сфере развития.

В одной из записных книжек Рудольфа Штайнера, на которую мы уже ссылались (см. рис. 9а, 9b), даны семь видов взаимоотношений между тремя Логосами, которые как реальные, персонифицированные силы являются прафеноменами семи эонов нашего эволюционного цикла. Чтобы облегчить понимание, Рудольф Штайнер прибегает там к буквенным обозначениям; рассматривая их, не забудем, что математика в подобных случаях выступает в своей первичной, святой сути.

Взаимоотношения те следующие: ab, bc, ca, ac, ba, cb, aa (см. B. 67/68, S. 13). Необходимо при этом иметь в виду, что прямое действие каждого из Логосов также имеет место в каждом из эонов, более того, оно всегда остается основополагающим: a), (b), c). Из него проистекают, к нему возвращаются все семеричности. Таким образом, в совокупности всего эволюционного цикла на макроуровне действует 3х7 сил: три Ипостаси Божественной Троицы и семь видов Ее творческих взаимоотношений, которые в развитии опосредуются Божественными Иерархиями. Этим отношениям Рудольф Штайнер дает содержательное описание. Оно представляет собой эзотерическое раскрытие того, что лапидарно выражено в начальных стихах Евангелия от Иоанна. Это христианская эзотерика эволюционизма.

1-е отношение (ab): "Отец открывается Слову".

Таково Всесилие, божественная Воля - суть эона древнего Сатурна. "Всесилие состоит в том, что Отец открывается Слову. Это называется первым творением или хаосом". (B. 67/68, S. 21.) Оно проистекает из божественного Решения, которым овладевает, но на своем уровне, также и человек, и тогда он делает выбор между путем к Богу и путем, ведущим далее в материю.

2-е отношение (bc): "Слово открывается Духу". "После того, как Всесилие исполнило свою задачу, в правление вступает Всемудрость, организует все согласно мере и числу". Эон древнего Солнца.

3-е отношение (ca): "Св. Дух открывается Отцу". Такова Вселюбовь. "После того, как Всемудрость исполнила свою задачу, в правление вступает Вселюбовь, вносит во всё творение принцип симпатии и антипатии". Таков эон древней Луны, где человеческие монады одаряются собственными ощущениями.

4-е отношение (обозначим его так: ab->c): "Отец облекается в Слово (таится - verhallt sich - в Слове) и открывается Духу". Приходит Всесправедливость, "она правит, приносит карму, т.е. рождение и смерть". Это эон Земли. Именно благодаря тому, что Отец облекся в Сына и открылся Духу, становится возможным и необходимым познание Импульса Христа, которым и занимается Атропософия. Здесь нужно с новым пониманием прочесть главы 10-17 Ев. от Иоанна.

5-е отношение (bc->a): "Слово облекается (таится) в Дух и открывается Отцу". Это Всеспасение, Всеизбавление от наследственного греха. Спасением охватывается все. Таков "последний Суд". Он состоится (но не завершится. - Авт.) на будущем Юпитере.

6-е отношение (ca->b): "Св. Дух облекается в Отца и открывается Слову". Всесвятость (Всеосвящение - Allheiligung) пронижет творение в эоне будущей Венеры, после того как завершится последний суд.

7-е отношение (abc->a): "Отец облекается в Слово и Дух и становится открытым для Самого Себя". (Ibid.) Таков будет эон Вулкана, эон Всеблаженства для творения, достигшего ступени Всесвятости.

Так описывается в Антропософии наш эволюционный цикл, каким он пребывает в Божественном замысле и откровении. Практически вся работа человеческой мысли с момента ее зарождения была направлена на познание этой тайны мира, в чем люди, с полным основанием, надеялись обрести понимание смысла своего существования. Антропософия увенчала эти поиски, отвергнув абсолютизм рефлексии и познав благодаря иным качествам сознания прафеноменальный план того, что философия исследует лишь косвенно, с помощью категорий аристотелева "Органона".

Нас могут спросить: почему это сделал один Рудольф Штайнер? Такой вопрос был поставлен ему самому, и он, отвечая на него, сказал, что имеются и другие люди, сознательно переживающие сверхчувственные миры, но они не желают увиденное облекать в мысли, которые потом можно было бы передавать другим людям, не видящим сверхчувственного. "Ибо тут требуется духовно воспринятое низвести до мозга, а это жертва, которую обычно никто не желает приносить".105)

Рудольф Штайнер жертву эту принес, и наша задача состоит в том, чтобы, пройдя путями его мышления, подняться к тому, что он созерцал и сверхчувственно познавал. Для этого требуется и от нас кое-чем пожертвовать: сначала привязанностью к абстрактному, а затем и всем понятийным мышлением, после чего в пустотном, но бодрственном сознании может возникнуть восприятие идей. Этим актом начинается, по сути, совершение третьей жертвы, которую Св. Дух приносит через человека Отцу.

Что Рудольф Штайнер дает нам как главные определения семи отношений внутри божественного Триединства, принадлежит к категории качества и одновременно является сверхчувственной реальностью. В своей совокупности, как система семи космических интеллигенций, они суть Душа Мира - Христос. Отчее начало в таком случае действует как сила, связующая их в единство; Ипостась Св. Духа приводит их к явлению в макроформах эонов эволюции.

Желая мыслить о сверхчувственном, нужно постоянно помнить о том, что всякое явление, всякое отношение в нем персонифицировано. Это мир космических интеллигенций. Они составляют реальность всего, что человек вырабатывает понятийно, будь то в сфере философии, этики, эстетики, естествознания, религии. Поэтому возведение системы знания возможно, если понять его обусловленность в системе мира.

Единство мира держится всеобусловливающей деятельностью 1-го Логоса, которая в творении персонифицирована существами девяти Иерархий. Ими же персонифицировано действие 2-го Логоса, Которого 1-й Логос открывает как Душу Мира. Безграничное 1-го Логоса ограничивается, обретая форму, 3-м Логосом, также опосредованным в его действии Иерархиями; через них он образует "чашу" семи эонов. Второй Логос силой метаморфоз границу ту постоянно снимает, поскольку ставшее, форму, наполняет жизнью. Первый Логос всему дает субстанцию (рис. 22).

Рудольф Штайнер говорит, что действие 1-го и 2-го Логосов перешло в наш мир "из предыдущей стадии мирового развития". Третий Логос "начал свое развитие вместе с эоном Сатурна, и оно будет завершено с эоном Вулкана" (ИПН. 266/1, S. 187, 190). Сказанное следует понимать так, что лишь в развитии нашего мирового цикла единое Божество явило Себя триедино, что составляет главную особенность и закономерность этого цикла. Из нее проистекли и другие основные закономерности: семеричности, отражения, - каких, видимо, также не знала старая Вселенная.

Действие двух других Логосов шире - они обусловливают себя спецификой нашего цикла свободно и жертвенно.

Чтобы снять не свойственную им обусловленность, 1-й и 2-й Логосы должны отразиться в 3-м и допустить разворачивание всего семичленного цикла. Начать творение они могли бы и как угодно по-другому, но, начав так, как они его начали, они и завершить его должны соответствующим этому началу образом. В то же время, они пребывают и за пределами цикла, в безграничном. Поэтому Христос нисходит в планетную систему земного эона из мира даже более высокого, чем мир неподвижных звезд. Он вступает в семеричность из неизреченного, пройдя через мир двенадцатеричности. Свой трон Он имеет в нашем Солнце, которое является и планетой, и звездой.

Обусловливающая границу роль 3-го Логоса, в своем роде, также универсальна, поскольку границу ту следует мыслить не пространственно. Показанное на рис. 22 можно изобразить и иначе, в виде круга, из центра которого лучатся эманации 1-го Логоса (рис. 23). Третий Логос образует границу в виде круга, которым в нашем представлении может быть прямая, уходящая в бесконечность в одну сторону и возвращающаяся с другой, или также - лента Мёбиуса. Граница эта есть граница отражения первооткровения 1-го Логоса 2-му, возвращающегося назад от 3-го Логоса. Второй Логос, Сын, выступает основанием отношения между Отцом и Духом. Он опосредует их взаимосвязь.

Но 3-й Логос ограничивает первооткровение и еще одним образом: он полагает ему начало и конец. Если в показанном на рис. 23 мы имеем первофеномен пространства, то рис. 22 дает нам представление о первофеномене времени с его тремя составляющими: прошлым, настоящим и будущим. В первофеномене они пребывают в единстве, оттого время в действительности течет в двух направлениях: из прошлого в будущее и наоборот. Поэтому Рудольф Штайнер говорит, что на высшем плане все семь эонов существуют постоянно, но периодически то один, то другой из них доминирует.

Показанное на рис. 23 представляет собой также соединение трех основных категорий Антропософии: сознания, жизни и формы, о которых можно еще говорить как о вечности, жизни и границе. В начале каждого эона творение, выходя из Пралайи, начинает как бы жить заново. В эоне Земли Книга Бытия описывает это начало следующим образом: "Земля была безвидна и пуста". На древнееврейском языке это звучит так: "tohu-wa-bohu". Рудольф Штайнер поясняет эти слова следующим образом: "Звук, соответствующий нашему "т", вызывает картину чего-то с силой разлетающегося из центра во все стороны, по всем направлениям пространства", в бесконечность. А далее представим себе, что эти силы как бы задерживаются поверхностью громадного полого шара и отражаются обратно в себя, вовнутрь, ото всех сторон пространства. Это будет "bohu". (ИПН. 122, 18.8.1910.) В бытии это нашло свое выражение в элементах тепла, воздуха, воды. Архаическая память человека, подсознание хранит в себе те процессы, которыми творился и сам человек. Заявляя о себе в век материализма, она порождает астрономические "теории" о "первовзрыве" Вселенной, периодически разлетающейся и сжимающейся. Все это, по сути, чистая эзотерика, приводящая в материалистических интерпретациях к неправомерной метафизике.

В эзотеризме Нового Завета ограничение есть символ для "Царства" - ведь царство всегда занимает какую-нибудь территорию, пространство. И оно есть определенное состояние жизни. Оно может возникнуть, если имеет силу, власть. "Сила" должна находиться в средоточии "Царства" и пронизывать его собой. "Излучающаяся (из центра. - Авт.) сила ... господствующая над Царством, есть Власть", - так говорит Рудольф Штайнер. (ИПН. 342, S. 193.)

Чтобы все это не оставалось бытием в себе и для себя, но открывалось и другим существам, эманации, исходящие из центра мира, достигнув его границы, границы Царства, должны излучаться далее. Они тогда становятся "Славой", Величием мира сотворенных существ (форм) нашей видимой Вселенной, которая являет Славу Божию, образуя внешнюю оболочку Царства. Поэтому мы вправе утверждать, что в чувственно воспринимаемой вселенной истинной жизни нет; все здесь - видимость, сияние, блистание, майя, а также - рефлексия. Нужно уметь проникать за покров сияния, через откровение формы познавать прафеноменальное: бытие истинного духа (рис. 24).

Когда мы рассматриваем все это образование, которое мыслится в идеях Царства, Власти, Славы, то оно может быть переведено "в матезис, в созерцающее представление" о том, что было помыслено. (Ibid., S. 194.) И это будет "матезис" главной христианской молитвы "Отче наш", данной людям Самим Богом именно для того, чтобы они могли выходить за покров майи. (Какой вид имеет матезис этой молитвы, Рудольф Штайнер показывает в другой лекции. Мы будем говорить об этом в наших дальнейших главах.)

Что излучается в мир инобытия, то становится многообразием форм, какое возникает в ходе каждого эона. В них овнутряется дух; они есть его инволюция. Будучи системой мира, они образуют двенадцатеричный круг. И в нем Слава мира также овнутряется вплоть до Отчего Центра, до средоточия Власти, где возникают формы человеческого сознания. Они достигают границ видимой вселенной, но их сияние есть не истинная слава мира, а ее иллюзия, неправда, вобщем - зло. Зло рефлексии состоит в ее отпадении от Царства. Но мышление человека должно стать истинной Славой Бога. И оно становится ею по мере того, как человек в своем Я воссоединяется с Царством. В Евангелии сказано: "Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволит дать вам Царство". (Лк. 12,32) Силу взять его человек может почерпнуть в павловом "не я, но Христос во мне". Идя этим путем, он рано или поздно начнет одухотворять формы, и из них воссияет Слава Божия. Божье откровение начнет тогда возвращаться к себе - через человеческое Я.

Слава Божия угасла, низойдя в низшее "я" человека, бытие которого составляет рефлектирующее мышление. А началось все это еще на древнем Сатурне. Тогда нарождающейся Славе нового мира откровения нужно было прийти в связь со временем. И потому Духи Личности обрели индивидуальное "Я". В них вошла не материализованная Слава Божия, и они стали членами Мирового Индивидуума. Но прежде того его высшие члены, существа Первой Иерархии, следуя замыслу высшего Триединства самоограничиться, нашли "сферу (Kugelraum) в мировом пространстве и сказали себе: Здесь желаем мы начать. И тогда Серафимы воспринимают цель мировой системы, Херувимы эту цель разрабатывают, а Троны дают излиться из их собственного существа в эту сферу праогню (первичному огню - Urfeuer)". (ИПН. 110, 14.4.1909.) Таково было начало нашей мировой системы. Чтобы понять, каковым было то пространство, в котором она возникла, следует обратиться еще к одному сообщению Рудольфа Штайнера, в котором он говорит: "Не бесконечной пустотой является Пространство; Пространство есть изначальный дух. Мы сами суть сгущенное Пространство, рождены из Пространства" (с большой буквы, естественно). (ИПН. 284, S. 83.)

Но раньше человека из Пространства-духа сгущается время, персонифицированное в Духах Личности, время как интеллигибельная сущность. Оно возникло в середине эона Сатурна, а предыдущие его периоды следует постараться представить себе как духовно-пространственные и пребывающие. Первый из них Рудольф Штайнер описывает как явление душевно сущностного, законченного в себе и не нуждающегося для осознания себя во внешнем отражении. За ним последовало явление духовного света, который внешне есть тьма, потом пришла душевная теплота (см. ИПН. 13, S. 169). И только после того возникли внешнее тепло и время. Это последнее рождается как самостоятельное существо благодаря особой среде, которую образовала жертва, принесенная Тронами Херувимам. Его рождение, как говорит Рудольф Штайнер, было подобным тому, как если бы в воздухе произнесли слово и оно стало бы временем как существом (см. ИПН. 132, 31.10.1911). Интересно сравнить это пояснение с тем, что о времени говорит Кант: "Оно есть действительная форма внутреннего созерцания. Следовательно, оно имеет субъективную реальность в отношении внутреннего опыта; оно присуще не самим предметам, а только субъекту, который их созерцает".106) От этого определения Канта не более чем полшага до определения времени как личности. Только личность следует принять в ее чувственно-сверхчувственной и даже в чисто иерархической реальности, а созерцание - как более высокую, чем рефлексия, форму мышления.

Но посмотрим, что происходит с Мировым Индивидуумом при его соприкосновении со временем. Если говорится, что Серафимы "восприняли цель мировой системы", то это следует понимать так, что они отождествились с третьей Ипостасью Бога. Далее Духи Мудрости - высшие существа второй Иерархии - отождествились с нижними существами первой Иерархии, с Тронами. В результате этих опосредований в тепловых монадах Сатурна божественная Воля соединилась с Жизнью и возникло первое качество в ином. Им было отражение: "бывшая до того совершенно бескачественной воля постепенно приобретает свойство отражать жизнь в небесное пространство". (ИПН. 13, S. 161.) То был, несомненно, решающий момент, первый акт Мистерии эволюции, в котором инобытие впервые явило Славу Божию; ее последний акт предстоит исполнить человеку, когда он овладеет созерцающим мышлением. После того начнется великая Мистерия воссоединения человека с Богом.

На рис. 14 и 17 было показано, каким образом человек подведен к решению этой задачи объективной эволюцией мира внутри единства человек - мир. Дополним те рассмотрения иллюстрацией нескольких этапов развития Мирового Индивидуума, через которые проходит Божество, возвращаясь к Себе из внешнего откровения, в котором человек стал необходимой составной частью.

Ранее мы подчеркивали, что значение человека в нашем эволюционном цикле является, в известном смысле, ключевым. Но оно носит переменный характер и подчинено общим правилам развития внутри цикла. Принцип отражения в этом цикле стал всеопределяющим для выработки существами индивидуального Я. Однако его проявления, скажем, в эоне древнего Сатурна и в эоне Земли отличаются между собой не менее, чем реальный человек отличается от своего отражения в зеркале. Когда в эоне Сатурна Духи Личности вырабатывали свое "Я" с помощью человеческих монад, то те представляли собой всего лишь косное начало зеркала-инобытия. Человека тогда, можно сказать, еще не было в составе Мирового Индивидуума. Этот последний в то время простирался в сторону инобытия до "Я" Духов Личности, которыми было персонифицировано время (рис. 25 а).

Показанное на рисунке раскрывает нам ту реальность, что стоит за структурой приведенных ранее трех ступеней сознания. Это Иерархия девяти родов иерархических Я-сущностей. Они-то и образуют реальное Существо мира. Его всеобъемлющий личностный характер получает на древнем Сатурне некое потенциальное отображение в первых нарождающихся в нашем цикле за счет образования инобытия существах новой (Третьей) Божественной Иерархии - в Духах Личности. Их "Я" отстояло тогда не менее далеко от Я Иерархий, чем в эоне Земли отстоит от них человеческое "я". То было возникшее в условиях Сатурна тождество Я = не-Я. Ценность малого единства "Я" Духов Личности состояла тогда в том, что оно имело недоступное Иерархиям по своей непосредственности отношение к становящейся вещественности мира, могло даже обращаться с нею по своему усмотрению. С определенного момента, говорит Рудольф Штайнер, Духи Личности перестали превращать все внешнее тепло во внутреннее и часть его начали оставлять вовне, чтобы прийти к я-сознанию. Им нужно было как индивидуальностям, как "Я" отличаться от внешнего мира (см. ИПН. 110, 13.4.1909). Но тем самым они положили начало восьмому элементу, члену в составе семичленного Мирового Индивидуума в его обращенности к миру инобытия. Принцип этот далее распространился на весь эволюционный цикл. В эоне Земли он выразился в том, что эон этот получил двухаспектное развитие (оно отражено в Солнечной системе), благодаря чему эон Вулкана можно считать восьмым состоянием, возводящим наш эволюционный цикл в октаву. Это также означает, что Вулкан станет началом другой Вселенной. Но об этом мы будем говорить позже.

В эоне Земли Мировой Индивидуум стал девятичленным (мы не касаемся сейчас его связей с Божественной Троицей), то "я", благодаря которому он получает отношение к "посюсторонности", является на этот раз человеческим. Оно отличается от "Я" Духов Личности (на др. Сатурне) тем, что полностью вошло в чувственную реальность, получает свое развитие внутри вещественности мира, тогда как все существа Третьей Иерархии ниже имагинативного плана не сходили (рис. 25 b).

В человеке Мировой Индивидуум достигает крайней необходимой для развития степени материализации. И потому через человека полагается восстановление Абсолютом своей двенадцатеричности с включением в нее всего состава инобытия. Полностью такая цель будет достигнута лишь в конце эволюционного цикла. Человек тогда овладеет индивидуально триединым духом; Манас, Буддхи и Атма станут членами его существа. Животное царство тогда взойдет до Жизнедуха, растительное - до Манаса. Современное минеральное царство, групповое "Я" которого пребывает в лоне Первой Иерархии, воссоединится с ним наподобие того, как это имеет сейчас место в человеке. Оно станет в нем предметным сознанием, но в совершенно иных условиях.

Мировым Я, о персонификации которого мы в настоящее время можем иметь лишь образное представление в виде "всевидящего ока" внутри треугольника, вероятно, станет тогда 1-й Логос, ибо во Вселенной все подлежит развитию, восхождению. Совершенно очевидно, что в силу одного только этого факта весь строй Мироздания радикально изменится. Время сольется с пространством духа. Однако нечто от инобытия должно будет, как кажется, сохраниться и за пределами нашего цикла. Это следует из логики восхождения царств природы. Минеральное царство сможет до конца цикла персонифицироваться лишь до уровня души сознательной. Но принцип отражения тогда придет к концу. В чем будет отражаться это последнее в ряду творения царство? На этот вопрос мы ответа не имеем (рис. 25c).

Таков сложный комплекс персонифицированных отношений, порожденных трехипостасным откровением Бога. Числовой метод позволяет нам приблизиться в познании к феноменам невероятной духовной высоты. И такое познание является теперь для человека не только правомерным, но крайне необходимым.

Эволюция семи эонов протекает во времени и всегда находится внутри двенадцатеричности пребывающего. Она неким образом "пульсирует" между пребывающим и временным. Пространственно-временные состояния развития располагаются вдоль её "горизонтальной" оси. Импульсы творящего духа вступают в неё "по вертикали". Линия реального развития образуется как равнодействующая пространственно-временных метаморфоз и оплодотворяющих их импульсов индивидуализирующего духа.

"Вертикаль" развития была на прафеноменальном уровне образована откровениями внутри Божественного Триединства. В своем действии она не обусловлена пространственно и всегда остается связанной лишь с моментом настоящего. В том замкнутом в вечности "треугольнике" отношений (мы говорили о нем во II-й главе) выход во временное, в становление был заложен между Ипостасью Духа и Ипостасью Отца, и притом, если можно так выразиться, сразу с обеих сторон. Благодаря этому возникла "горизонталь" развития, а в результате ее взаимодействия с мировой "вертикалью" реальная эволюция образовала форму чаши (рис. 26).

Через Ипостась Св. Духа произошло раскрытие Триединства вовне, воссияла Его Слава. От Отца к Духу простерлось возведение нового Царства Божия - Вселенной нашего эволюционного цикла, - наполненного жизнью Сына Божия. Все три Ипостаси вместе творят согласно следующим принципам: "Отец - открыватель (Offenbarer), Сын - откровение, деятельность, Дух - открывшееся зеркальное отображение". (B. 67/68, S. 20.) Дух несет назад, "отражает", из будущего или, вернее, из каждой точки настоящего плоды эволюции в исходную точку мира, где Отец впервые открылся Сыну.

Задуманное в Духе Мирового Индивидуума побудило его к явлению, к действию. Триединый Логос пронизал Иерархии сознанием нового творения. Их обращенность в себя сменилась обращенностью вовне, что можно уподобить некоему пробуждению. Серафимы были первыми, кто воспринял план мира. Они стали основанием отношения между Троицей и существами Иерархий. Отношение Ипостаси Сына к миру было вначале опосредовано лишь Серафимами и Херувимами, и потому Он не связал себя с материей. Только в эоне Земли Христос нисшел в материю по всем ступеням Иерархий. Он, таким образом, был последней воплотившейся на Земле душой, и то была Душа всего мира. Связь Св. Духа с миром опосредована только Серафимами, поэтому Он несет из будущего и из вечности план всего мира, отражает же к началу мира лишь то, что доступно сознаниям, Я - отблеск в них Славы Божией (рис. 27).

Творящая деятельность трех Логосов является одновременно и интеллигибельной, и этической, и эстетической. Она дает содержание всем религиям. Что говорит об этом Рудольф Штайнер, имея в виду условия земного эона, показано на рис. 28. Предыдущий рисунок поясняет нам, почему 2-й Логос открывается в аспекте вечности: Он есть Регент "вертикали" духа, и в этом смысле Он есть единый Бог. Он переводит мгновение в вечность, поэтому для человека "застревание" в мгновении (о чем так впечатляюще говорится в "Фаусте" Гёте) грозит потерей связи с вечностью.

Отец же и в мгновение вносит вечность, в ограниченное - безграничность. Ограничивающая деятельность Св. Духа выражается в благословении сотворенного Творцом: "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими" (Мф. 5,9). Благодаря Св. Духу человек обретает самосознание, становится Я-существом, членом Мирового Индивидуума, сыном Божиим. Но прежде ему приходится пройти через отделение от Бога, сомнение, дуализм. Рудольф Штайнер характеризует действие Св. Духа словом, которого, собственно, нет в немецком языке: Zweitlosigkeit. Оно означает отсутствие раздвоенности. Ибо в Св. Духе все противоположности в мире приходят к синтезу. Поэтому Рудольфом Штайнером была написана философия, а не религия или, скажем, эстетика свободы. Проблема свободы, как и проблема дуализма, рождаетя в сознании и требует обоснования монизма.

Действием Св. Духа в человеке были индивидуализированы ощущения, восприятия и чувства, а благодаря им развилось понятийное мышление. Еще в эоне древней Луны, Регентом которого был Св. Дух, эфирно-физические человеческие монады были наделены астральным телом и как автономные образования, владеющие ощущениями, закреплены в инобытии. Это произошло именно благодаря обретению монадами собственной психической жизни.

Таковы эволюционные последствия откровений трехипостасного Бога. Относительно того, что показано на рис. 27, мы еще вправе говорить, что Бог остается трансцендентным своему творению. Его имманентизм миру начинается с той стадии развития, когда хотя бы одно свойство, присущее реальному духу, переходит на сторону инобытия. Первые ощущения, пробудившиеся у человеческих монад в эоне Земли, и были началом развития таких свойств. С того момента человек начал делаться посюсторонним центром притяжения для многих сил и феноменов развития, прежде всего для царств природы, что в корне меняет их бытие, а мир стал приходить к единству за счет развития, и таким образом, что инобытие и законы эволюции слились в единую систему.

Два понятия приблизили нас к пониманию мира как системы. Ими являются Мировой Индивидуум и главный, организующий развитие принцип (структура) - мировой крест, образованный (будем впредь говорить так) горизонталью бытия и вертикалью сознания. Соединяя оба понятия вместе, попробуем составить более содержательное представление о единой картине мира одновременно находящегося и в становлении и в универсальной статике.

Божественное триединство не только импульсирует творчество природы в ходе эонов, но и дает ему законы. В том высшем мире мы можем косвенно, благодаря познанию его проявлений в закономерностях развития, различить некую пятичленность. Она называется миром Великой Пралайи. Каждый эон (Манвантара) рождается не из прошлого, а свыше, из Пралайи, нисходит в инобытие, а потом возвращается в нее. Поскольку между нисхождением и восхождением имеется период развития, связанный с материализацией, с пространством и временем, то нисходящее обретает новые качества, с каковыми затем и восходит. Весь процесс в целом мы уже пытались охарактеризовать, привлекая на помощь образ чаши. Но, в конце концов, мы имеем тут дело с кругом, частью которого и является чаша манвантары.

Манвантара нисходит и восходит по четырем ступеням. Вкупе с Пра-лайей она образует круг. Пралайя нисходит и восходит по трем ступеням. Универсальная совокупность мира может быть выражена как двенадцатеричная система. Мир Пралайи стоит выше всех эонов, в нем царит вечность. Он существует как до эона Сатурна, так и после эона Вулкана. Его сферы пребывают за духовным кругом Зодиака и в эзотеризме называются "Хрустальным небом". Знание о нем люди уже в глубокой древности облекли в три понятия, которыми определяют три его сферы. Первая из них, нижняя, носит название Нирваны, следующая за ней - Паринирваны, самая высокая - Махапаринирваны. Там Божественная Троица являет себя непосредственно. В тех сферах происходит нечто определяющее для образования и преобразования законов развития, что в Манвантаре выражается во взаимных положениях и взаимодействиях, взаимоотношениях Иерархий. Мировой Индивидуум пребывает на Хрустальном небе, когда Манвантара закончена, как чистый триединый дух. Обращаясь к развитию, он, как персонифицированный импульс, нисходит из единого всеобщего источника мира, проходит через две нижележащие сферы Пралайи, реализует свои цели в Манвантаре, а затем возвращается к своему первоистоку. Так образуются семь состояний Манвантары и пять состояний Пралайи (рис. 29).

В мире Манвантары три первых и три последних состояния образуют некое зеркальное отображение друг друга. Здесь правомерно также говорить о симметрии мирового развития. Среднее, самое нижнее, состояние (оно соответствует четвертой ступени Манвантары) есть наш пространственно-временной континуум. Для сфер духа он представляется точечным объектом (атомом) и крайней противоположностью однопунктности Махапаринирваны, реальность которой можно представить себе как данность всего Универсума в каждой его точке. Точечность чувственного бытия есть его мгновение. Реальностью здесь обладают лишь моменты претворений. Плоды их, как чистый дух, возникнув, покидают физически-материальный план и существуют далее в духе человека или в более высоких духовных существах. Всё, кроме этих плодов, есть в нашем мире майя. Его трехмерность, в которой развиваются три царства природы, имеет смысл и предназначение лишь постольку, поскольку служит явлению и становлению индивидуального человеческого духа. Этот последний задает ценность инобытию, земной Манвантаре.

Над физически-эфирным планом простирается астральный план - мир игры и существования вожделений, симпатий и антипатий; они образуют его силы, которые одновременно являются и его "вещественностью". Он называется также планом имагинативного сознания. Состояния мира на этом плане при нисхождении и восхождении высшего импульса развития различны, но, как мы сказали, и симметричны. И именно благодаря обоим этим свойствам, подобию в одном смысле и различию в другом, астральный план, а также и два других, лежащих выше его, плана, получают отношение ко времени, имеют свое прошлое и будущее.

Над астральным планом - "душевным миром" - возвышается Девахан, или "страна духов", мир праобразов, которые суть творящие существа. Они являются творцами всего, что возникает в физическом и душевном (астральном) мирах. Девахан подразделяется на нижний и высший. Нижний Девахан - это мир инспиративного сознания, "гармонии сфер", ибо все здесь проявляется звучащим, но не физическим звуком. Текучая, постоянно меняющаяся жизнь этого плана образована из "материи", субстанции мысли. На высшем Девахане, в мире интуиции, пребывают творческие силы самих праобразов. Там открываются замыслы, заложенные в основу нашего мира. Мысли физического плана являются отражениями тех зародышевых мысле-существ. На высшем Девахане посвященному открывается "духовное слово", через которое вещи и существа сообщают свою природу "в словах", сообщают свои "вечные имена" (см. ИПН. 9, S. 83-113). Именно к этой сфере обращена практика овладения созерцающим мышлением, благодаря которому человеку открывается уникальная возможность соприкоснуться на земном плане со столь высокой сферой духа.

Когда развернуты все четыре плана Манвантары (в 4-й глобе), то совершается деятельность, пронизывающая их все по вертикали. Ею обусловливается восхождение всего сотворенного и развивающегося по ступеням индивидуализации, а в пространственно-временном становлении она выступает как законы развития природы. Все четыре плана представляют собой различные состояния формы и называются глобами. Их семь. Четвертая глоба находится посередине, через нее три прошлые глобы метаморфизируются в три будущие.

Полный цикл развития семи состояний формы как целостность представляет собой одно состояние жизни эона, или рунду. Семь рунд образуют единство, систему планетного воплощения, эона, Манвантары. Если представить себе всю эту картину в целом, то мы увидим, что наибольшего сгущения, материализации эон достигает в своей середине, а это есть четвертая глоба четвертого состояния жизни, где эволюция мира находится в настоящее время. Здесь происходит самое существенное: творение из ничего в мире инобытия, которое окажет наиболее значительное влияние на все будущие состояния земной и последующих манвантар.

Восходя на Высший Девахан, мир лишается всех атрибутов и модусов проявленного бытия, поэтому семеричности глоб (рунды) отделены одна от другой малыми пралайями. По истечению семи рунд наступает Великая Пралайя. Тогда исчезает абсолютно все, о чем человек может составить себе какое-либо представление. Мир уходит в сокровенное. Однажды он вышел из своего сокровенного в первый раз для нашего эволюционного цикла, поэтому Пралайя Сатурна к этому циклу не принадлежит. Также и будущий Вулкан имеет свою Пралайю, покидающую наш цикл. Благодаря этому цикл может претвориться во что-то иное (см. рис. 29).

Мы дали на рис. 29 своего рода принципиальную схему всего эволюционного цикла. Читатель может развернуть ее во времени и получить отдельные ее этапы. Нужно только иметь в виду повторяющийся на разных уровнях принцип семеричности и восходящий по ступеням Иерархий системообразующий принцип (см. рис. 29 а).

Что касается всей системы мира в целом, то ее системообразующий принцип следует искать в центре круга. В каждом эоне роль такого всеорганизующего центра исполняет одна из Божественных Ипостасей. Она тогда является Регентом всего эона, как совокупности Манвантары и Великой Пралайи. Христос является Регентом земного эона. Поэтому Он для нас есть единый Бог. Но Он постоянно говорит об Отце и Св. Духе. Так Он указывает на большую всеобщую связь мира и на преемственную связь его частей, эонов. По завершении эволюционного цикла центр Мироздания изменит свой характер.

Регентство трех Ипостасей в семи эонах показано на рис. 30. В XIII в. по Р.Х. оно было отражено в розенкрейцерской формуле, выражающей главную эзотерическую суть Христианства. (Она приведена на рисунке.)

Рисунок помогает нам понять, в каком смысле Бог-Отец является Альфой и Омегой мира, а именно как начало и конец всего эволюционного цикла. Христос исшел от Отца и вновь идет к Отцу. Он, в смысле Откровения Иоанна, есть Альфа и Омега земного эона. Но выше эона на плане Махапаринирваны все три Ипостаси суть одно. Особым значением обладает и то обстоятельство, что Христос является Регентом трех из семи эонов, и именно тех, которые обладают в эволюции особым значением благодаря их связи с эфирной субстанцией мира и человеческим Я.

Человек во всей своей совокупности исчислен таким образом, что в эонах он должен выработать себе семь состояний сознания. Каждое состояние сознания развивается в течение семи состояний жизни (рунды); состояние же жизни проходит через семь состояний формы (глобы). Всего получается 7х7х7=343 состояния эволюции мира и человека. Первая половина их общего числа к настоящему времени уже пройдена. Человек на этом этапе выступал пассивным объектом развития; в другой половине состояний развитие будет во все большей мере зависеть от действий человека, которые станут свободными и в то же время всецело соответствующими гармонии мира. Человек будет знать, как ему исчислять мир, поскольку в совершенстве познает, как он был исчислен сам. Поэтому стремление человека к абсолютному знанию есть естественная, присущая его природе черта. Не ради "глобализации" познания обращаемся мы к макрокосмическим феноменам. Чтобы досконально понять повседневное, нужно подняться на максимально доступную для познания высоту. Человеческая свобода зарождается и развивается в повседневных делах человека и одновременно она есть Абсолют, "втиснутый" в рамки этой повседневности.

Закон, причинно-следственная связь обусловливают любое, наималейшее деяние человека, какого бы рода оно ни было: воспоминание, эмоция, мысль, поступок. И нужно долго и сложно искать в человеке сферу, где мог бы родиться свободный поступок. Это должна быть сфера, соответствующая высочайшим уровням бытия и сознания, где мировая необходимость только зарождается. Вселенная есть высокосознательное сверхсущество, все члены которого в Манвантаре взаимодействуют согласно закону причины и следствия. Но Существо это обусловлено в себе, самообусловлено, и потому оно само производит мотивы своей деятельности, оно свободно. И нужно понять, как в Существе-Универсуме сочетаются свобода и необходимость, тогда мы поймем это и в человеке.

За всяким феноменом чувственного мира стоит сверхчувственный прафеномен. Он есть одно или несколько интеллигибельных существ - их положения и взаимные отношения, которые в феноменальном мире выражаются в виде законов природы и духа. Поэтому Антропософия стремится познание чувственной реальности увязать в единое целое с познанием как больших, так и самых малейших процессов, изменений в мире духовных существ, делая это в плане расширенного естественного учения, а не трансцендентализма или мистики. Изменения в высших сферах духа можно уподобить маховому колесу в сложном механизме, полуоборот которого вызывает бешеное вращение малых шестеренок. Другим подобием могут служить ничтожно малые в своем материальном выражении генные образования, малейшие изменения в которых, происходящие на молекулярном уровне, вызывают радикальные изменения во всем физическом, душевном и духовном организме человека.

Человек потому впадает в релятивизм и бытовой экзистенциализм, что не способен оценить связь малых событий в мире с их великими праобразами. В бытии мира не элементы создают систему. Поэтому познать элемент можно лишь в том случае, если найдена система, к которой он принадлежит. В ней пребывает обусловливающее его начало. Оно, прежде всего, триедино, поскольку триедины все истинные феномены и объекты мира. Принцип этот необыкновенно возвышен, однако его феноменология исключает свободу. Всё подчиненное ему реально, но в нем доминирует высшая обусловленность. Более гибка, подвижна семичленность. Благодаря ей высшее бессознательное, сверхсознание, метаморфизируется в само обусловленность органического и душевного существа человека, сознание которого восходит до интроспекции. Однако это еще не сфера свободы.

В Мировом Индивидууме свободен его Дух, пребывающий в мире Пралайи. Истинный дух человека может быть понят лишь в его отношении к Духу мира. Семичленное существо человека (плод развития в Манвантарах) создало основу для того, чтобы в нем было повторено, или воспроизведено, также и то, что управляет всеми семеричностями в мире - пятичленная Великая Пралайя, которая в себе также и трехчленна (см. далее рис. 31).

Рудольф Штайнер говорит о том, что человеку надлежит стать со временем десятой и совершенно особенной Иерархией. Она будет называться Иерархией свободной, т.е. чисто духовной, не обусловленной наследственно или физиологически, любви. Ни в чем закономерно обусловленном в пределах Манвантары мы не найдем достаточных оснований для возникновения такой Иерархии. Там могут быть созданы лишь необходимые для этого предпосылки. Соединение свободы и любви принадлежит только миру

Великой Пралайи, Божественному Триединству, которое обусловливает все (по своему "образу и подобию"), Само будучи не обусловленным ничем. Но в Нем задумано развитие, благодаря которому возникают новые существа. Они стоят ниже всех Иерархий, однако наделяются атрибутом высшего триединства. Такова высшая Слава Божия в ином. Она начинает сиять навстречу мировому источнику сил с того момента, когда человеком полагается свободный поступок, совершаемый из чистой любви к нему. Не следует, однако, по этому поводу думать, что Божественные Иерархии пребывают в рабском подчинении. Нет, их переживания столь грандиозны, что человеку даже в минуты наивысшего вдохновения, чистого экстаза не дано пережить и малейшего из них. Многие из тех существ уже давно достигли того, чего человек достигнет лишь в эоне Вулкана, и даже ушли за его пределы. Для нас все они суть боги, творцы. Они сопереживают высшую волю как свою собственную. Но им, как говорит Рудольф Штайнер, чуждо то, что мы называем свободой выбора, в первую очередь - между добром и злом.

Зло, в конце концов, возникло потому, что наивысшему Богу, для того, чтобы начать новый цикл творения, потребовалось породить феномен отражения, двойственности, которая со временем превратилась в противопоставление, в противостояние двух миров: материи и духа. Их возникновение стало условием рождения человеческой Иерархии, способной соединить в себе свободу и любовь, ибо противоположность двух миров существует лишь в человеке и для человека, и она разрешается окончательно только в актах творения из ничего, в деятельности, совершаемой из одной лишь любви к поступку, что Богу присуще от начала мира.

Грандиозность задачи, решаемой человеком, убедительно говорит и о величии прафеномена, ее обусловливающего. В восточной традиции ему были даны имена, которые мы привели выше (см. рис. 29), не отражающие суть его персонификации. Христос в Своем провозвестии дал ему другие имена: Отца, Сына и Св. Духа. Мы ничего не можем сказать о Божестве в Себе до Его первооткровения; после же него, когда открылся эволюционный цикл, начались процессы нисхождения и восхождения. Они обнаружили отношения между тремя Ипостасями, динамику Абсолюта. Движение в необусловленном всегда остается единством, потом оно являет триединый характер и, наконец, - единство в пятичленности. Пятичленность в лоне единого Бога и есть первофеномен человеческой свободы. В эзотерике его выражают в виде пентаграммы и называют микрокосмом, а также 3-м Логосом. Это означает, что человек в таком образе есть малое отображение Макрокосма, отображение высшего Божественного плана, который Св. Дух несет творению. В пятичленном осмысленном образе человека он доступен созерцанию. Поэтому Св. Дух является прафеноменом человеческого Я-сознания, он соединяет индивидуально мыслящего, в особенности мыслящего в созерцании, человека с его великим прафеноменом, с Макроантропосом, который хранится в мире Великой пралайи и оттуда как замысел оплодотворяет бытие, что и дает нам право говорить об антропоцентризме мирового развития (рис. 31).

Движения сил по пентаграмме многообразны, и у каждого из них есть свое назначение. Их действием она ориентирована в пространстве: у нее есть "верх" и "низ", но в их более духовном, эволюционном и этическом смысле. Она есть пяти членный принцип единства, "опредмеченный" (благодаря человеку) в эоне Земли Солнечной системой. В этом смысле пентаграмма выражает планетарное единство, которое заключает в себе человек, и является осмысленным образом системообразующего принципа планетной системы (см. фигуры Агриппы Неттесгеймского, фото 2). Пентаграмма в человеке есть выражение малого повторения в нем всей планетной системы.

Прежде чем стать системообразующим принципом земного человека, пентаграмма, как его высший прафеномен, прошла через ряд опосредований. Они привели ее к воплощению в человеке. Первой ступенью такого опосредования в эоне Земли была планетная система. Именно она сгустилась из мировой астральности при переходе эволюции из третьей в четвертую, эфирно-физическую, глобу. Сначала эта система была нерасчлененным единством. Его имеют в виду, говоря о канто-лапласовской мировой туманности. В единстве потенциально содержалась структура - семи членная структура нашего эволюционного цикла. Она и развернулась в семеричность планет: Сатурна, Юпитера, Марса, Солнца, Венеры, Меркурия, Луны. Земля в цикле планет образует октаву.*) Все планеты находятся под водительством высоких космических интеллигенций. Семичленный человек Земли пребывает на сверхсознательном уровне в постоянной связи с ними. Планетная система есть Макро-антропос всех семи эонов: прошлых, настоящего и будущих. Человек умирает "в" планетную систему и рождается "из" нее (на Землю). Она есть пралайя его манвантары-инкарнации. Один завершенный цикл человеческого воплощения есть малое подобие эона. Он состоит из земной жизни и посмертной духовной эволюции, в которой человек объемлет своим существом всю планетную систему. В воплощенном человеке она вся овнутряется; развоплощаясь, человек духовно выворачивается вовне: в планетную систему. Сущностную взаимосвязь обоих этих аспектов цикла жизни человека и выражает образ пентаграммы, каким его дает Агриппа. Образ этот также подвержен развитию, но лишь при переходе от одной коренной расы (расы - это составные части глобы) к другой или даже от эона к эону.

*) Уран, Нептун и Плутон не развились внутри Солнечной системы, но присоединились к ней из внешнего космоса.

Человека можно в виде пентаграммы созерцать имагинативно. Это форма его эфирного тела. Такой вид оно приобрело лишь начиная с земного эона, поскольку именно здесь человек наделяется индивидуальным Я. Благодаря Я праобраз человека, хранимый в Великой Пралайе, получил возможность воплотиться (силой действующих тут закономерностей - они не были нарушены, а соблюдены - совершилось вочеловечение Христа).

Пока человек находится в инволютивной стадии развития, его жизнь между двумя воплощениями исполняет роль Пралайи, что мы и описали выше. Но вся мировая констелляция человека кардинально изменяется, когда он начинает эволюцию собственного Я. С этого момента Великая Пралайя нисходит в земного человека, а свою манвантару он тогда имеет в жизни после смерти, т.е. в духовной планетной системе. Начало такого преображения есть великий момент в эволюции всего мира. Даже спиритуально мыслящему человеку трудно допустить мысль, что такое вообще возможно, что земной человек способен стать законодателем бытия Солнечной системы. Однако это именно так. И понять это можно, лишь поняв принцип свободы. В самом деле, почему человек может стать свободным? - Потому, что в индивидуальном высшем Я он воссоединяется со своим великим прафеноменом, замысленным Богом от начала мира. Обусловленность того прафеномена пребывает выше всего, что можно себе представить внутри цикла эволюции. Поэтому такая обусловленность есть на самом деле универсальная самообусловленность, т.е. свобода.

Итак, мировая Пралайя начинает соответствовать земной жизни человека. В этой последней он возникает как семичленное существо в соответствии с основным законом манвантары (в ней развитие идет путем семичленных метаморфоз). Но главным для индивидуальной эволюции человека является пятичленность его существа. Ей, по сути, подчинена се-мичленность планетной системы, что видно из рисунков Агриппы.

На Земле человек совмещает семичленность своего инволютивного существа с пятичленностью существа эволютивного, в котором он идет к свободе. Такое совмещение будет длиться еще очень долго, но исключительно важен момент, когда оно вступает в сознание. Тогда все перемены в пятичленности человек начинает производить сам, силой Я. И он обретает господство над своей семичленностью, над ее развёртыванием на всех уровнях - от материального до духовного. В таком случае и после смерти, восходя в планетные сферы, он начинает сознательно, из Я полагать в них свое бытие. И в будущем все более определяющую роль для посмертного существования будет играть то, что человек сделает из себя на Земле сам, насколько свободным духом станет он здесь.

Пятичленное существо человека вступило в развитие еще до того, как овеществилась планетная система. Оно тогда еще не было соединено с семичленностью и представляло собой истинное откровение своего высшего прафеномена. В достаточно высоких сферах духа его можно созерцать всегда. Иоанн в своем Откровении рассказывает, что после того, как ему были сообщены Самим Христом - Альфой и Омегой нашего эона - послания семи церквям, в которых человеку поставлена задача развить в своем духе семичленность, скажем образно: соединить Славу Божию с Его Царством, т.е. сознание с бытием (символ - гексаграмма с точкой в центре), - он был возведен в более высокую сферу, и там ему в сверхчувственном опыте открылся прафеномен человека. Он увидел "Престол", т.е. прасубстанцию Духов Воли, которая во всех эонах составляет божественную основу бытия (основу, являющуюся свыше), а восседающим на нем - Христа как Бога Вседержителя, т.е. в единстве с Отцом и Св. Духом. Он говорит о Себе, что является Альфой и Омегой, и это означает, что на той духовной высоте прошлое и будущее мира не разделены временем; там прошлое может явиться в облике будущего. Иоанн созерцает Престол Божий на той границе, где Пралайя переходит в Манвантару. Туда некогда вознесется земной эон, а потом низойдет уже эоном Юпитера, как "грядущий Иерусалим".

Можно сказать, что в любой момент земного эона на той границе сверхчувственному видению открывается великий прафеномен человека. Иоанн описывает это откровение так: "И посреди Престола и вокруг Престола" он увидел четырех животных, из которых одно было подобно льву, другое - тельцу, третье - орлу, а четвертое было как человек. (Апок. 4, 6-7)

В таком виде прафеномен человека нисходит в земную Манвантару. Он ведом, при своем нисхождении из Великой Пралайи (а также и при восхождении в неё), Самим Христом. Иоанн говорит, что посреди тех животных он видел Агнца. Благодаря Христу человек соединяет свой земной феномен со своим прафеноменом и в земной жизни обретает свою Пралайю - мир Божественного Триединства. Пока человек еще не преодолел, не изжил свою Манвантару (наследственность, низшее "я", наконец, карму), его причастность к Пралайе остается потенциальной. Чтобы иметь "часть со Христом", необходимо обрести силу принести в жертву плоды инволюции, пройти через Гётево "умри и будь" или последовать совету ап. Павла: подражая деяниям Иерархий, принести в жертву то, чем он может располагать вполне: низшее "я".

Иоанн пользуется загадочным выражением: "посреди Престола и вокруг Престола". Так он хочет указать на двухаспектное положение прафеномена: в Божественном лоне и вступающим в эволюцию. Как мы помним, план эволюции воспринимают от Божественного Триединства Серафимы и передают его нижестоящим Иерархиям. В этом плане сверхчувственно явлено, что в эволюцию прафеномен вводит Христос, вводит "свыше", имея задачу соединиться с ним в человеке на земном плане. Иоанн переживает Серафимов в виде "животных" (т.е. в круге Зодиака) с шестью (два раза по три) крылами. Их "шестикрылость" и есть идея, или закон, творения, о котором у нас уже шла речь в связи с рис. 19. Серафимы являются его персонификацией. "Внутри они исполнены очей" - так говорит Иоанн, - поскольку это существа, все члены которых обладают высшими Я. Это весь строй Иерархий.

Серафимы открываются Иоанну не в своем сущем, а будучи обращенными к творению, т.е. не в интуитивном, а в инспиративном состоянии сознания. Также и "Хрустальное небо"*) являет ему свою "внешнюю сторону" - как круг Зодиака. Круг этот есть проекция Божественного триединства на сферу бытия. В нем явлены мировой крест: "горизонталь" бытия и "вертикаль" сознания, - а также двенадцатичленное единство мира и многое другое. Этим кругом, должны мы сказать, явлена Мистерия того, как исчислены мир и человек.

*) Символ этот, правда, многозначен.

Херувимам дано "обработать" мировую цель, выраженную в мировом кресте. Поэтому они четырехкрылые. Они в своей миссии встают по "четырем углам" мира и человеческого прафеномена, Макро-антропоса, который несет в себе будущие три системы: нервно-чувственную, ритмическую и систему конечностей и обмена веществ, а четвертым является я-существо с человеческим лицом в апокалиптической печати Иоанна***). Эта четверичность образует главные знаки-области Зодиака, остальные являются вспомогательными по отношению к ним (рис. 32).

**) Созвездие Скорпиона в далеком прошлом называлось созвездием Орла. Тогда мышление человека было имагинативным. Рассудочность, в определенном смысле, была причиной "падения" этой зодиакальной сферы.

***) Об этом прафеномене, каким он описан в Антропософии, уже многие века было известно в среде эзотерического Христианства, о чем, например, свидетельствуют его иконописные изображения (см. фото 3).

Иоанн видит прафеномен вступающим во временное развитие и, как мы пояснили выше, также и выступающим из него. Его связь со временем выражена, как поясняет Рудольф Штайнер, с помощью 24-х старцев, склоняющихся перед Сидящим на Троне. В цикле лекций, посвященных Апокалипсису (ИПН. 104), Рудольф Штайнер говорит, что они являются мировыми управителями временем, "мировыми часами", и объясняет, по чему их не 12, а 24. Число тут выражает более сложное отношение пралай и манвантар эволюционного цикла; однако подробно вдаваться в этот вопрос не входит в задачу нашего исследования.

Еще в старших классах школы Рудольф Штайнер интенсивнейшим образом штудировал "Критику чистого разума" Канта. Позже в своей докторской диссертации он писал, что если к изучению теории познания подойти не с точки зрения истории философии, а чисто фактически, "то мы едва ли упустим какое-либо важное явление, если учтем лишь время начиная с того момента, когда Кант выступил с критикой чистого разума. Все, что было на этом поприще выработано прежде, снова повторяется в эту эпоху". (ИПН. 3, S. 25.)

Канта, несомненно, следует признать ключевой фигурой в европейской философии в отношении как сильных, так и слабых ее сторон. В нем выразились не только ее неспособность познавать сущее, но также и созревшие в ней к концу XVIII в. предпосылки, позволившие Гёте прийти к его созерцающей силе суждения.

Кант считал, что создал трансцендентальную философию начал человеческого знания, где вскрывается возможность получения чистого априорного знания. Она потому и трансцендентальная, что возводит систему понятий, не основывающихся ни на каком чувственном опыте. При этом он признает, что человеческое познание имеет два источника: чувственность и рассудок, которые, может быть, вырастают "из одного общего, но не известного нам корня".107) Кто достаточно серьезно занимался теорией познания Рудольфа Штайнера, тот способен по достоинству оценить эту гениальную догадку Канта и его попытки содержательно развить ее. Они у него двоякой природы (ведь он прирожденный дуалист). С одной стороны, в них проглядывает правильное предчувствие истинной природы познания, какой ее вскрыл Рудольф Штайнер, с другой - мы наблюдаем, как филигранно работающий разум философа, признавший наличие двух "стволов" познания, вместо того, чтобы искать их синтез, один из них попросту отсекает.

В познающем духе человека Кант находит два исходных свойства: восприимчивость к впечатлениям и спонтанное явление понятий. Первое из них обнаруживает себя в том, что всякое познание начинается с определенного действия, оказываемого предметами на нашу душу (т.е. опыт есть начало познания), в результате чего душа приходит к представлению о них. Способность получать представления о предметах Кант называет чувственностью. Она принадлежит нам, но вызывается (определяется) предметами. Чувственность доставляет нам созерцание предметов. Рассудок же обладает способностью сам производить понятия. И тут, дополняя Фихте, Кант утверждает: "Мысли без созерцания пусты, созерцания без понятий слепы... Только из соединения их может возникнуть знание".108) Таков, можно сказать, гетеанистический итог теории познания Канта, но надлежащих выводов он из него не извлек. Им был сделан и еще один шаг, приближающий его к гетеанизму, однако, к сожалению, и он остался лишь отдельной особенностью его воззрений.

Говоря о представлениях, рождаемых в созерцании, Кант не имел в виду то реальное образование, которое возникает в результате соединения наблюдения с его понятием, действительно вызываемым наблюдением спонтанно. Нет, Кант ставит вопрос о возможности "чистых созерцаний", т.е. о возможности некоего опыта до опыта - априорных созерцаний.

"Чистое созерцание, - пишет он, - заключает в себе только форму, при которой что-то созерцается".109) Науку о принципах такой чувственности Кант называет трансцендентальной эстетикой, которую просит не смешивать с тем, что подразумевается под критикой вкуса, что полно психологизма и не имеет ничего общего с установлением априорных законов знания.

Кант поясняет также и на примерах, что он понимает под такой эстетикой. Отделим от предмета, говорит он, все, что рассудок мыслит о нем: субстанцию, силу, делимость и т.д., - а также все, что дает восприятие (ощущение): твердость, цвет и т.д. Останутся протяжение и образ. Они-то и принадлежат к чистому созерцанию. Таковы же пространство и время - "две чистые формы чувственного созерцания как принципы априорного познания".110)

Если попытаться с точки зрения Духовной науки понять, что скрывается за загадочной кантовской эстетикой чистых созерцаний, то мы обнаружим в ней реликт древних имагинативных восприятий. Ими питались, на них опирались вся эстетика и этика*) античного искусства и образа жизни: на их непосредственное явление, нигде в мире древнегреческой культуры, до выступления Сократа, не выраженное в форме познания. Более того, когда выступает понятийное мышление, то из систематически обдуманного с его помощью идеального государственного устройства (мы имеем в виду трактат Платона "О государстве") изгоняют поэтов, поскольку не находят в нем для них места.

*) Эстетика в ту эпоху была неразрывно слита с этикой. Они разделились лишь с приходом Христианства.

Тысячу лет спустя имагинативная эстетика, уже угасшая у римлян, вновь оживает в христианском искусстве иконописи в неразрывном единстве с трансцендентальной (скажем так, подражая Канту) этикой. Чистота, априорность выраженных на иконах созерцаний основывалась на феномене непосредственного касания человеческого духа или души интеллигибельными существами.

О таком же точно касании говорит Духовная наука, беря его, однако, в аспекте чистого a posteriori, что означает - в аспекте индивидуального Я, которым еще не обладали греки. Именно такой смысл имеют сообщения Рудольфа Штайнера, приведенные в связи с рис. 32. Человеку современному трудно найти отношение к мысли о том, что идеи можно воспринимать непосредственно, однако именно таковыми они являются его созерцанию в оболочке эстетических и этических переживаний.

Эти переживания, несомненно, получат существенное дополнение, обогащение и даже завершение, если мир идей будет в Я созерцаться. Мы тогда приходим к Духовной науке, которая показывает нам, что искусство, наука и религия имеют действительно одно происхождение - происходят от одного "корня". Их праисточник заслонила грубость чувственных восприятий. Аффицируются же они именно сверхчувственными прикосновениями к реальному духу. И весь мир восприятий есть не что иное, как сгущенные имагинации. Поэтому теперь они же приходят к нам на путях как восприятия, так и мышления. Соединяя одно с другим в более высокое единство, мы находим индивидуализированное отношение к явлению такого единства в чистом этическом и эстетическом созерцании.

Эстетика чистых созерцаний философии начинается с развития чувства мысли. Именно его описал Кант, предчувствуя, что основа мышления - чувственного, восприятийного характера. Развитым чувством мысли обладал Гегель. Он пытался начать науку с чистого бытия, характеризуя его как "неопределенную простую непосредственность".111) Оно "неопределенно" именно в отношении к рефлексии и в этом смысле априорно, и оно восприятийно, есть чистое созерцание, трансцендентально эстетическое, а с приходом Христианства и с развитием Я-сознания - имманентно этическое. Мы поступим наилучшим образом, говорит Рудольф Штайнер, действуя в смысле Гегеля (но отчасти, несомненно, и Канта, добавим мы от себя), если все, что писал он, осмыслим по-другому (см. ИПН. 192, 29.6.1919), а именно в духе "Философии свободы".

Возможность чистого созерцания существует реально. Собственно, и рефлексия есть форма созерцания. Именно - форма. Говоря о трансцендентальной эстетике, Кант предчувствовал тот поворотный момент в состоянии формы (глобе), благодаря которому Слава мыслящего духа должна соединиться с Царством. Таков, начинающийся от философии, путь человека к Богу. И нет иных более совершенных и более своевременных путей к Нему. Канта напугало именно это обстоятельство, что путь философии через созерцание становится путем к Богу. Он поставил познанию границы. Преодолевая их, мы восходим от формальной логики к логике созерцающего мышления, которая так же познаваема, как и первая.

В истории культуры человек шел обратным путем: от созерцания к логике рассудочного мышления, что позволило ему обрести свободное отношение к миру интеллигибельных сущностей, выработать в себе образ истинного Я. И теперь пришло время отправиться в обратный путь: к органике интеллигибельного мира, к осознанию собственного эфирного тела - истинного носителя мышления: мирового в индивидуальной форме. Мир интеллигибельных сущностей есть источник и всех наших эстетических и этических переживаний, но непосредственная сверхчувственная реальность этих последних столь велика, что они могут являться лишь чувству. Понятия этики и эстетики суть лишь знаки, указывающие на некую реальность, а не выразители ее.

Иное дело - мир мышления, открывающийся в созерцании. В нем нравственное начало неразрывно связано с мыслительным, и они могут быть даны непосредственно созерцающему духу. Такой этики люди пока не знают и не могут наслаждаться ее красотой именно по причине утраты мышлением жизни. В приложении к восьмой главе "Философии свободы" Рудольф Штайнер пишет: "Кто обратится к сущностному мышлению, тот найдет в нем как чувство, так и волю, и притом эти последние в глубинах их действительности". (ИПН. 4, S. 143.) В тех объективных космических "глубинах" человек должен научиться, обращаясь к "сущностному" мышлению, черпать для себя нравственные цели деятельности. Поэтому Рудольф Штайнер дает в "Философии свободы" обоснование "трансцендентальной этики" как возможности получения априорных синтетических, т.е. содержащих новое знание, этических суждений: нравственных интуиций. Его позиция в этом вопросе полярно противоположна кантовой и сводится к тезису, что "монизм в области истинно нравственного действия есть философия свободы". (Ibid., S. 179.)

Нам потребуется приложить еще немало сил, чтобы понять этот основной нерв "Философии свободы". В то же время, о реальности существования этически-эстетически-мыслительного мирового единства повествует еще Книга Бытия: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма". (Быт. 1, 31) "Хорошо" в данном случае означает одновременно и красиво и нравственно: красивое и доброе творение. Для греков это было аксиомой.

Выше мы уже рассматривали, каким оно было в праначале, это творение. В семи абсолютных качествах открыло его Божественное Триединство. Со временем они обратились в семь творческих качеств человека - в априорную богоданную этику и эстетику его становления. Сами они остаются эзотерическим основанием категорий: семью творческими жизненными (обладающими Буддхи) Духами, периодически низводящими человека в инкарнацию и возводящими после нее вплоть до высшего Девахана. На дне бытия, где образуются формы понятийного мышления, они лишь касаются эфирного тела человека, одновременно отражаясь от его физического тела, чтобы быть уловленными астральным телом в виде понятий до опыта, в опыте и после опыта. Эти понятия носят как абстрактный, так и универсальный характер. В первом случае, когда в них проявляется природа астрального тела, их универсальное (высшее Триединство и обусловленная Им триединая структура мира) нисходит до диалектического самодвижения идей. Во втором случае они формируются, в силу характера

эфирного тела, в семичленную структуру. При исследовании ее обнаруживается, что она есть, своего рода, частный случай макрофеномена семи эонов. Поэтому мы вправе утверждать, что универсалиями "до вещей" являются первые три эона, "после вещей" - три будущие, а универсалии "в вещах" явлены земным эоном, который, повторяя роль Христа внутри Троицы, выступает основанием отношения между тремя прошлыми и тремя будущими эонами.

Согласно закону наложения высшего бытия на все низшие планы, отношение трех универсалий в противостоянии духа и материи получает целый ряд эволюционных выражений, доминантой которых всегда остается формирование человеческого сознания, способного прийти к монистической картине мира. Так, уже внутри 4-й глобы (эфирно-физической) универсалии отразились в трех стадиях формирования человеческой речи. Ханс Лауэр находит в этой связи следующие соотношения:

Уровнем ниже, в пределах 4-й и 5-й культурных эпох пятой, послеатлантической, коренной расы универсалии переживаются человеком на ступенях мифологического, понятийного и созерцающего мышления (см. рис. 5).

Поскольку универсалии имеют отношение к развитию (к развитию индивидуального человеческого духа), они в своем действии должны непременно получить семичленное выражение. Чтобы понять семичленную феноменологию трех универсалий внутри предметного сознания, нам придется изучить их многозначное проявление на самых разных уровнях бытия, вплоть до семи эонов эволюции, понять их поистине универсальный характер.

В ходе семи эонов развиваются семь состояний сознания. Ими овладевают существа Третьей Иерархии и отчасти Второй, а потом - человек. В целом развитие состояний сознания совершается путем метаморфоз внутри мирового Всесознания. Для мирового целого, включающего в себя и человека, и царства природы, состояния сознания первых трех эонов метаморфизируются через сознание земного эона в сознание трех будущих эонов. Такова полная реальность мировой эволюции и человека. Семичленная система состояний сознания, присущих эонам, и семичленность человеческого существа образуют в эволюции неразрывное единство, а поскольку речь тут идет о мировых состояниях, то оно с необходимостью все пронизано этическим началом (рис. 33).

Ради простоты изображения мы показали типы метаморфоз, через которые проходят эоны, на отдельном рисунке (рис. 33 b, c). Все они совершаются постоянно и одновременно, поскольку имеются существа, овладевшие всеми семью состояниями сознания. Поэтому земной эон пребывает одновременно на четырех уровнях сознания: на предметном, где метаморфизируется лишь сознание человека (33c, 1), имагинативном, где эон древней Луны метаморфизируется в эон будущего Юпитера (33 c, 2), инспиративном (33 c, 3) и интуитивном (33 c, 4).

Этическое наполнение эонов помогает нам углубить понимание состояний сознания, их генезиса. Так, Сила, или Всесилие, воля Отца (мы рассматривали это в третьей подглавке), претерпев метаморфозу через Всесправедливость Сына, станет в человеке Вулкана Всеблаженством, которое пронижет его как сознательное всесознание. Идущий путем посвящения уже теперь в предвосхищении может коснуться (но как бы "извне") того блаженного состояния, овладев интуицией в посвятительном смысле.

Метаморфозы сознания невозможны без метаморфоз душевной жизни.

В эоне будущего Юпитера человеку предстоит обрести спасение, окончательно преодолеть наследственный грех. Произойдет это благодаря тому, что он станет мыслить имагинативно, вне физического тела. Но для этого ему нужно астральное тело, которое он получил в эоне древней Луны, пронизать любовью, очистить его от вожделений. Силу такой метаморфозы дает предметное я-сознание земного эона, в котором нужно научиться совершать поступки из чистой любви к объекту, в первую очередь - поступки познания.

Мудрость эфирного тела, будучи пронизанной индивидуальным сознанием, претворится в святость Буддхи эона будущей Венеры.

Сатурн и Вулкан суть Альфа и Омега нашего эволюционного цикла. Сила, как импульс воли, рождается в нас бессознательно; на мировом плане она универсальна как Воля Бога. Она через Престолов породила наше физическое тело. Обретя бессмертие в физическом (но не материальном!) теле, в теле воскресения Христова, человек обретет и вечное блаженство в Боге. В этом смысле сознательное всесознание и блаженство в Боге являются двумя выражениями, обозначениями одного и того же.

Мы можем еще спросить себя: почему такую, едва ли не всеопределя-ющую, роль в метаморфозе качеств сознания играет справедливость? Дело в том, что мы рассматриваем эволюционный цикл с точки зрения земного эона, который играет в нем действительно решающую роль, будучи центром глобальных метаморфоз. Имеются иные точки зрения на эволюцию. В них отношения, на которые мы опираемся, принимают другой вид. В прошлом, когда жизнь на Земле стала развиваться в материи, появление первой клетки было, видимо, ее центральным явлением. В настоящее время центральным явлением жизни является человек сознательный.

Следует сказать, что с самого начала мир творится добродетелью, и она же есть основной инструмент в самосозидании человека. Когда проявилось понятийное мышление, то Сократ и Платон выступили с идеей, что добродетели можно научиться. Ее прошлое родовое, религиозно-мифологическое действие на человека пришло к концу, и к ней с тех пор, как и к мышлению, можно найти индивидуализированное отношение.

О четырех добродетелях говорится в сочинениях Платона. Они служили богам инструментом, когда они творили наше четырехчленное существо - плод первых четырех эонов. Соотношения здесь таковы:

Я - мудрость

астральное тело - сердечность

эфирное тело - рассудительность

физическое тело - справедливость (ИПН. 170, 6.8.1916.).

Всесправедливость имеет особое отношение к первосубстанции мира, к жертве Духов Воли.

Это комплекс добродетелей, которые в ходе земного эона так образовали человека, что в его триедином теле могло обитать индивидуальное

Я. Разъясняя эти связи, Рудольф Штайнер говорит, что через сферу морали, эстетическую сферу и сферу мудрости (религия - искусство - наука) мы связаны с силами духовного мира таким образом, что в физическом теле, через мозг, на нас оказывают влияние духовные существа низшего рода, порожденные Иерархиями и служащие им в их действиях на земном плане. Их называют элементарными; существует четыре главных их рода, красочно описанные в греческой мифологии, но в действительности за каждым душевным проявлением человека, душевным качеством стоит элементарное духовное существо доброго или злого рода. Когда мы получаем эстетические переживания, вокруг нас собирается рой эльфов. Нас постоянно окружают существа морали и т.д. (см. ИПН. 170, 6.8.1916).

Элементарные существа являются посредниками между человеком и Иерархиями. Многих из них человек порождает сам. Более высокие элементарные существа пронизывают царства природы, поэтому человек связан с ее годовым кругооборотом не только органически. В разные времена года он испытывает то возрастание, то ослабление присущих ему душевных свойств, склонностей, способностей мыслить, чувствовать, поскольку существуют различные элементарные духи, оказывающие действие на человека в связи с ритмом природы, который, кроме того сильно, влияет на соотношение оболочек человека. Так, в вершине лета, говорит Рудольф Штайнер, в дни праздника Иоанна (24 июня) человеческое Я отдаляется от Земли и в духовных высях воспринимает мировую мудрость. Справедливость человек особенно сильно переживает весной, в связи с праздником Пасхи. Он в это время "ввергается в сферу" "возмещения, выравнивания". Здесь действуют Первая Иерархия, Импульс Мистерии Голгофы, Мистерии физического тела, смерти и воскресения. У Рудольфа Штайнера имеется в записной книжке такая заметка: "Солнце справедливости = физическое тело". (B. 19, S.2.)

Будучи связанной с физическим телом, добродетель справедливости получает для нас базисное значение, определяет констелляцию человека во всем цикле эволюции, решающим образом сказывается на нашей карме. Рудольф Штайнер поясняет, что силы, обусловившие наше выпрямление в детстве, продолжают действовать в дальнейшем. Они остаются, но действуют в добродетели всеобъемлющей справедливости. "Кто действительно упражняется в справедливости, тот каждую вещь, каждое существо ставит на правильное место. ...Мы укрепляемся в справедливости, когда развиваем силы, через которые мы связаны, но в духовном отношении, со всем Космосом. Справедливость определяет меру связи человека с Богом. Несправедливость означает потерю Бога, потерю своего божественного происхождения..." (ИПН. 159/160, 31.1.1915.)

Добродетель справедливости тесно связана со средней, ритмической системой человека, с дыханием и кровообращением. Системой обмена веществ человек больше связан с Всесилием Божиим. Это констелляция Рождества. В глубине зимы происходит консолидация рассудка, подступает искушение злом. Агностицизм, релятивизм, антиномии рассудка и весь противоречивый, диалектический характер мышления с особой силой переживаются в это время. И нужно, исходя из Я, суметь всё правильно расставить по своим местам. Кто занимается такой работой на Рождество, тот на Пасху в переживании справедливости получает целящие силы и для души, и для тела. И такой человек не потеряет себя в наплыве чувственности в середине лета. А осенью, на праздник Архангела Михаэля, он станет с возросшей силой Я на шаг ближе к космической интеллигенции. Его сознание спиритуализируется, в него войдут силы движения, воли (см. ИПН. 223/229, 8.4.1923).

Под водительством Михаэля, "Лика Христа", в человеке укрепляются сознательные (не инстинктивные) силы любви. Справедливость претворяет их в силы спасения, избавления от первородного греха, из-за которого мы погрузились в абстрактную рассудочность и отпали от Бога, совершили грех несправедливости. Силы для искупления принес на Землю Христос. Пройдя через Мистерию Голгофы, Он восстановил мировую справедливость, все расставил по своим местам: поставил предел силе супостата, а человеку указал на новую задачу: претворить инволюцию в индивидуальную эволюцию. В Евангелиях, по причине несовершенства перевода, новозаветный призыв Иоанна звучит: покайтесь! В действительности там сказано: измените ваш способ восприятия и постижения мира (metanoe)!

Перед нами прошла, правда лишь эскизно, вся панорама развития мира в его числовой прафеноменологии. Пользуясь этим методом мышления, можно решать величайшие загадки человеческого духа. Одной из них, и, несомненно, даже самой главной, является загадка христианского монотеизма с его верой в трехипостасного Бога. Многое для решения этой загадки было достигнуто, как мы уже говорили, в русской религиозной философии конца XIX - начала XX вв., в софиологии, последним из наиболее значительных представителей которой является Николай Лосский. Им была дана ее разработка, в наибольшей мере приближающаяся к антропософской гносеологии.

Может быть, больше нигде, как только в этом комплексе идей - в интеллектуализированной мистике русской софиологии и духовнонаучной гносеологии - можно почувствовать логическую необходимость дополнить умозрительный метод исследования главного вопроса христианского вероисповедания пифагорейским числовым методом. Для этого представим себе Абсолют, который есть единый Бог мира, в образе окружности. Всё как-либо существующее в мире является ее составными частями. Это, разумеется, не какая-либо конкретная окружность, а всего лишь идея окружности, границы которой находятся в бесконечности, т.е. не выражены пространственно. Но между центром и периферией существует отношение. Таков 1-й Логос. Тогда 2-й Логос можно представить себе как двойственность внутри единства. Она возникает благодаря тому, что возможность отношения заключена уже в изначальном единстве. Третий Логос возникает внутри единства как дальнейшее потенцирование принципа отношения.

Если еще раз воспользоваться буквенными обозначениями, то вышесказанное можно изобразить еще и в виде рисунка, который мы находим у Рудольфа Штайнера (см. B. 78, S. 33), но даем ему чуть иную интерпретацию (рис. 34).

Во всех трех случаях, показанных на рисунке, нам предстает единый Бог, но явленный в трех различных Ипостасях. Внутри своего единства Он открывает Себя трояко. Подобно Богу, и человек внутри своего земного "я" переживает себя триединой душой, будучи в "я" периодически тождественным то одной, то другой, то третьей из них, всегда оставаясь при этом их единством, а также, как мы уже неоднократно это называли, их системообразующим принципом.

Являются ли Ипостаси Бога равными в отношении их откровения и существования? Нет, они не равны, но единосущны. Своим содержанием они имеют творящее сознательное всесознание, обладают же им по-разному.

Не заботясь на этот раз о расхождении с концептуальными положениями гегелевской логики, мы должны тут сказать, что абсолютным началом является 1-й Логос, который открывает себя как абсолютное сознание в-себе-и-для-себя. Оно является интенциальным, и только по этому признаку можно определить, что оно существует. В ветхозаветном эзотеризме Ему было дано имя: Я есмь. Значение при этом имело тогда не понятие, не смысл (все это пришло позже), а звучание. Звучащая речь, обладавшая в то время еще природной магией, остатками творческой мощи Логоса - звучащего Божественного Слова, выразила таким образом всеобщую универсалию "до вещей". После вочеловечения Бога она стала универсалией "в вещах" человеческого духа, а после Его воскресения - и "в вещах", и "после вещей", т.е. в освобождающемся от земной зависимости Я-духе человека. Показанное на рис. 34 один раз соединилось с миром, в другой раз - с индивидуализирующимся человеком, став трехипостасным Богом его вероисповедания.

Второй Логос "в вещах" (опять-таки человеческого духа) есть сущее единство понятия и восприятия, т.е. - реальность. Третий Логос "после вещей" есть идеальное, рожденное опытом мышления и восприятий, но уже независимое от них в своем существовании "я есмь", т.е. - тоже реальность. Суррогат Я, т.е. низшее "я", пребывает в положении между "в" и "после вещей", поэтому оно не содержит в себе ни сущности, ни реальности. Рудольф Штайнер говорит по поводу Декарта, что он имел право лишь сказать: я мыслю; вывод же о существовании из этого вовсе не следует, ибо то есть низшее "я".

Мы рассматриваем в данном месте поистине узловой вопрос становления мира и человека. В середине земного эона, которая (для человека) приходится на последние два - два с половиной столетия, в этом становлении со все возрастающей остротой обнаруживается одно колоссальное противоречие, и все оно сосредоточено в отношении между низшим и высшим Я человека. Человек, по сути говоря, заключен в треугольник, состоящий из трех я: низшего, высшего группового и высшего индивидуального. Высшее групповое Я было напечатлено в эоне Земли человечеству Духами Формы. Оно есть плод эволюции наравне с тремя телами и потому, как и они, является даром Бога человечеству. Предположим, что дело завершилось бы только этим, тогда высшее Я человечества в ходе трех будущих эонов переработало бы три тела в Манас, Буддхи и Атма, т.е. воссоединило бы их с их великими праобразами, рожденными на высших планах уже в течение первых трех эонов. Человечество со своим Я вписалось бы в то высшее единство, но отдельного индивидуального человека вообще не возникло бы, что лишило бы смысла весь эволюционный цикл, поскольку он остался бы без самодовлеющей ценности, лишь следствием высшей деятельности.

Такого не случилось и не может случиться по той причине, что деятельность Я всегда индивидуализирующая, в объекте своего воздействия она рано или поздно также рождает Я. Когда таким объектом стали три тела человека, эволюционно уже взаимосвязанные с миром инобытия, то и деятельность группового Я человечества оказалась сориентированной в том же направлении - сверху вниз. Они, выражаясь образно, встали на его пути в виде некоего "уплотнения", через которое ему предстояло вернуться к себе "с другой стороны". И в такой своеобразной работе Я начало видоизменять триединое тело. Чем непосредственнее становилось его действие, тем глубже в материю "загонялось" тело. Действие Я со временем приняло культурно-исторический характер, и так совместно с эволюционным процессом оно породило в человеке низшее "я", мыслящее в понятиях, но лишенное истинного бытия. Я человечества пробилось к духу, но в "я" выпало из бытия, стало даже враждебным ему. На традиционно эволюционном пути ничего иного произойти и не могло. Ни одна Иерархия не способна внести Я в пространственно-временной континуум, как нельзя идеальную причину внести чувственно в материальное действие. Чтобы в низшее "я" внести бытие, жизнь и тем сделать его высшим, иерархическим, нужно поменять местами причину и следствие. Эволюционный процесс, движимый Иерархиями, на это не способен. Тут необходимо в некоем роде эволюционный цикл начать заново и по-другому. Такое под силу лишь Божественному Триединству.

И именно это и сделал Христос, пройдя через Мистерию Голгофы. Отождествясь с Я человечества на путях его эволюционного воплощения, Он принес на Землю жизнь Я, не имеющую границ, способную отождествиться со вселенским Я. И Он принес ее в отдельного земного человека, обладающего низшим "я". Так возникла уникальная возможность для земного человека: низшим "я" слиться с жизнью высшего Я, сделать групповое Я человечества своим индивидуальным Я. Метаморфоза, которая при этом должна совершиться, выражена в словах ап. Павла: "Не я, но Христос во мне". И иного пути в будущее у человека нет. Сколь бы глубоко ни действовало в нем групповое "Я", благодаря которому он несет интеллектуальность даже в силах наследственности, он будет своим низшим "я" лишь все более противоставать Богу, миру, другим людям, выпадать из жизни мира. Прямая же апелляция к групповому "Я" ("коллектив выше индивидуальности" и т.п.) будет поворачивать эволюцию вспять и тем самым вообще упразднять человека как монаду. Таково главное противоречие, к которому пришла эволюция, и только Христианство имеет ключ к его разрешению.

Дополним сказанное, ввиду его особой важности, рисунком (рис. 35).

Мы видим на нем, что три тела и три высших духа образуют в эволюции три единства. И если мы спросим себя: а что в таком случае является высшим духом дарованного человечеству Я? - то выходит, что им является вселенское Я, которое Христос и принес на Землю.

В треугольнике трех Я, образующем духовную констелляцию современного человека, возникают три рода противоречий (показаны на рис. стрелками). Ими объясняются все бедствия современной цивилизации, начиная с кризиса познания и кончая противостоянием консерватизма и либерализма. Конец им может положить лишь индивидуальный человек, способный извлечь для себя следствия из Мистерии Голгофы. Наилучшим образом к ним можно прийти, отталкиваясь от данности низшего "я". В этом деле даже некоторая переоценка его менее опасна, чем недооценка. В нем первоначально следует произвести определенный акт самопознания, который приведет нас к выводу: когда я мыслю, я не существую, - в том смысле, в каком существует Манвантара. А далее мы, в определенном смысле, возносимся над нею, оставаясь с чистой чувственностью в чистой актуальности нашего простого "я есмь". Так дается человеку в бесконечной, абстрактной отдаленности от 1-го Логоса в отблеске пережить Его присутствие в себе, которым является несомое Христом к Отцу высшее "Я-есмь" "после вещей"; оно же есть и высшее Я человека, которое входит в Ипостась Св. Духа согласно высшему закону развития (см. рис. 9 b). По отношению к высшему "Я-есмь" повседневное "я", живущее по милости рефлексии и восприятий, есть не-я, хотя потенциально они тождественны. Обоснованием их тождества занимается философия Фихте и Гегеля.

Первый Логос есть абсолютное сущее, в котором отсутствует все определенное и конечное. Сущее через отражение в себе приходит к откровению - как жизнь мирового сознания (ab), как сознание, творящее от центра к периферии Абсолюта. В 3-м Логосе творящая жизнь сознания овнутряется (abc). Это означает двоякое. Во-первых, на высшем уровне, в пребывающем, 1-й Логос через 3-й Логос возвращается к себе (это совершается молниеносно, без всякой длительности), как бы познавая себя изнутри в виде тождества: Я абсолютное = Я опосредованному. В мире (в творении) это рождает отношение между внешним и внутренним, что в дальнейшем предвещает отношение субъекта и объекта. Во-вторых, в эволюции мира, где 1-й Логос возвращается к себе, пройдя объективацию во времени, овнутрение предстает в виде многообразия форм существования - как бытие сознания во множественности существ, в которых происходит инверсия мирового Субъекта.

Во 2-м Логосе 1-й Логос, говоря языком Гегеля, "выявляет себя", открывает себя в единстве со своим явлением. А обращаясь внутрь себя в 3-м Логосе, 1-й Логос становится бытием мира, всем тем, что существует, вне зависимости от того, обладает ли оно атрибутом жизни или нет (например, минеральное царство, мысль), является ли реальностью или иллюзией (например, галлюцинация); в конечном счете он становится понятием a posteriori, вместе с чем рождается проблема, как такому понятию обрести истинное бытие, т.е. жизнь. Декартово: я существую, если я мыслю, - верно лишь с точки зрения бытия как формы. Но Я-есмь означает реальную жизнь Я: "единородного Сына, сущего в недре Отчем" (Ин. 1, 18), Который вочеловечился, т.е. соединился с судьбой человека.

Мыслящее "я" есть рефлексия Я-есмь (в чувстве отношение между ними реальнее, но оно сновидческое), опосредованного процессом развития, результатом которого стала высшая нервная деятельность; в надвременном Я-есмь постоянно опосредуется интеллигибельными существами.

Понятие в "я" есть форма и граница. Но от бытия для иного (отражение) понятие способно взойти к бытию-в-себе-и-для-себя, стать сущностью. Из этого следует вывод о самотождественности мышления. Именно это и являет логика, которую, по сути, лишь условно можно отделить от онтологии. Онтология Триединства есть последняя истина диалектики мышления. Рефлексию же следует понимать как становление бытия и наличное бытие мыслящего сознания. В рефлексии бытие и мышление тождественны, она есть единство формы и содержания и в то же время - ничто. Так приходим мы к гегелевскому тождеству бытие = не-бытию на внешней границе феноменологии духа. Правая часть этого тождества есть в то же время мир в явлении как чувственно воспринимаемая или просто материальная вселенная. В человеке она представлена триединством физического, эфирного и астрального тел, ибо для одного физического тела чувственно воспринимаемой вселенной не существует. Все три тела вместе взятые соответствуют бессознательному (подсознательному) всесознанию, которое тождественно сознательному всесознанию. Так в феномене человека соединяются мировые противоположности. В прафеноменальном небытие его рефлексии тождественно всесознанию мира. Ведь и триединое тело являет собой, своей эволюционной стороной жизнь мира, которую 2-й Логос получил как жертву от 1-го Логоса. Он возвращает ее 1-му Логосу через еще одну жертву, в которой отношение 1-го и 2-го Логоса отражает себя 3-му Логосу. В первом отношении еще нет никакого овнутрения; оно есть абсолютное тождество. Но возникает еще одно отношение-тождество: посредством его соединяются 1-й и 3-й Логосы. Оно-то и рождает овнутрение, становясь в конце концов бытием сознания в человеке.

Итак, сначала мировое сознание творит в человеке жизнь души: ощущения, восприятия чувств. Постепенно душевная жизнь, овладев понятийным мышлением, достигает такой высоты, где творящая деятельность всесознания, отражаясь от совместной деятельности ритмической и нервно-чувственной систем, достигает своей кульминации в инобытии: возвращаясь к себе, не порождает никаких органических процессов в человеке, напротив: даже погашает их. Так возникает чистое мышление. Все оно основано на отрицании инобытия. И вопрос (вопрос развития) теперь заключается лишь в том, чтобы отрицание стало не отвержением, а претворением инобытия. Промежуточным средством здесь служит диалектика. Однако возможности ее ограничены тем, что она пребывает лишь в понятийно мыслимом. Чтобы был сделан шаг от диалектики мышления к его жизни, абсолютное Я-есмь низошло в человека. Отношение к нему человек способен обрести, лишь развивая силу собственного я-есмь, т.е. чистую актуальность сознания, в котором сняты и диалектика мышления, и само низшее "я". Так снимается граница познания - граница между чувственным и сверхчувственным мирами. Она снимается метаморфозой сознания.

Снятие диалектической формы есть инверсия в себя субъекта, благодаря чему бытие рефлексии претворяется в реальное бытие (жизнь) абсолютной сущности, члены которой - интеллигибельные существа. Иными словами, снятие диалектики означает рождение мыслесуществ в человеческом духе, наполняющих образ Я в человеке реальным содержанием. Так преодолеваем мы замкнутый круг абстрактного. Он абсолютен, подобно кругу 1-го Логоса, о котором была речь выше, и, как и он, есть лишь идея. Поэтому преодолеть его можно только путем снятия мыслящего в понятиях субъекта. Отражение тогда становится жизнью в чистом созерцании. Мы от первой Ипостаси, отражение которой порождено в нас третьей Ипостасью, переходим ко второй Ипостаси. Фактически, мы идем путем, противоположным тому, какой предлагает Кант, пройдя предварительно школу его дуализма и школу диалектики в самом широком смысле слова. Ибо без них мы в пустотном сознании придем вместо чистой актуальности просто к бессознательности.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что наивысшие законы мирового развития работают на всех уровнях бытия, начиная от Божественного первооткровения и до мыслящего сознания. Меняется характер и масштабы их действия, но сами они остаются. Поэтому индуктивный метод познания позволяет нам от их явления в сфере мыслимого заключать об их наивысшей природе. Мысля согласно такому методу, мы, однако, не беремся утверждать, что и в мире Великой Пралайи отношения построены согласно законам диалектики. Мы лишь полагаем, поскольку нам позволено продумывать в понятиях все, что доступно им*), что на уровне Махапаринирваны 1-й Логос содержит в себе 2-й Логос и 3-й Логос как снятые. Когда из неизреченного Бог открывает Себя, то Его ипостаси не являются при этом впервые сотворенными. Единство первооткровения каким-то образом уже содержало их в себе.

*) Гегель: "Ибо дать метафизическое определение Бога - значит выразить его природу в мыслях как таковых".113)

Для плана Паринирваны характерно то, что там присутствует нечто, подобное двойственности нижестоящих миров. Та перводвойственность есть отношение Отца и Сына, Всесознания и его проявленной жизни, Атма и Буддхи.

Когда, далее, мы говорим, что Отец открывается Сыну, Сын открывается Духу, а Дух - Отцу, то, будучи выраженным на языке философии Гегеля, это "есть возвращение из процесса различения к простому отношению с самим собой".114) Гегель начинает этими словами первый раздел "Науки логики", который называется "Учение о бытии". Эзотерически мы имеем здесь дело с планом Нирваны.

Метаморфозы Триединства сохраняют целостность благодаря абсолютному характеру единства. А поскольку всякое действие рождает отношение и опосредование, то возвращение к отношению с собой уже не может быть тем же самым изначальным единством. Принцип абсолютного единства (всеединства) в каждом цикле возвращения к себе обретает новое наличное бытие. И оно неизбежно присутствует в полагании себя единством в начале следующего цикла. Так принцип единства становится в развитии принципом (силой, законом) претворения; поэтому он есть не просто бытие Абсолютного, а Я.

В реальной эволюции мира три первых откровения (ab, bc, ca) трижды рождали принцип единства в ином, но не чувственном: Духов Личности, Архангелов и Ангелов. К началу земного эона ряд Иерархий становится девятичленным (3х3). Мировой же Индивидуум обретает двенадцатичленную полноту. Он становится четырежды трехчленным. И это означает поворотный момент в эволюции. В нем выразилось то, что человек Земли от начала творился четырехчленным. То есть в вечные законы, уходящие и за эон Сатурна, был привнесен макрозакон, возникший в ходе нашего эволюционного цикла. И это есть закон человеческого Я - иерархического принципа в посюстороннем, в чувственном бытии. Им полагается начало триединств в ином, чувственном. И принцип высшего Триединства вынужден последовать за ним в это чувственное инобытие. Так была предопределена Мистерия Голгофы.

Высшее Я человека (сначала общечеловеческое, групповое Я), действуя как единство, иначе повело человеческий род через эволюцию видов, чем животное царство, у которого также имеется групповое "Я", только ему не дано воплотиться в земном эоне. Оно повело развитие триединого тела человека таким образом, что с определенного момента его троекратное снятие дает возможность возникнуть триединой душе. Снятие тел в таком случае означает частичное их осознание, что изымает их из органической деятельности и из подсознания. Осознание их низшим "я" лишает их бытия в составе высшего мира, первой ступени сознания, иными словами: бытия в сознании 1-го Логоса.

Внутри триединой души рождается образ высшего Я, и он становится принципом единства мыслящего в понятиях сознания. Такое мышление неизбежно может быть только триединым, поскольку подчинено закону, его породившему. В его трех элементах, или составных частях, - тезисе, антитезисе, синтезе - содержатся как снятые: 1) три первых эона, 2) три тела, 3) три души (ощущающая, рассудочная, сознательная). В результате у нас не остается оснований отрицать, что Божественное Триединство имманентно тем частям.

На всех уровнях Мироздания троичности повторяют его высший план. На каждом из них имеется не обусловленное в своем роде полагание, которое снимает, отрицает себя в силу вышележащего системообразующего принципа. Полагание возвращается к себе как синтез возникшей противоположности. В диалектике жизни, как мы видели, синтез означает рождение Я-существ.

Единство высшего мира, говорит Рудольф Штайнер, выступает в более низком как троичность (см. ИПН. 343, S. 252). Троичности, если они не носят абстрактного характера, образуют ряды инверсий, метаморфоз, в которых выпуклое становится вогнутым, внутреннее - внешним, распространение из центра - стягиванием к центру, закручивание - раскручиванием и т.д. А на сопряжениях всех этих полярностей возникают условия для новообразований - синтезов. Такого рода инверсиями пронизана и душевная жизнь человека. Поскольку они движутся в обоих направлениях, вперед и назад (ведь это созидательный процесс, а не одноразовые превращения), то душа начинает благодаря им выходить из временных отношений. Ее настоящее формируется как ее прошлым, так и будущим в их постоянно длящихся взаимопревращениях. Так являет себя диалектический принцип за пределами лишь мыслимого.

В древнегреческой школе элеатов ( Парменид, Зенон Элейский) пробудившееся переживание мысли оформили в особое искусство, которое назвали диалектикой. В этом искусстве, говорит Рудольф Штайнер, "душа учится чувствовать себя в своей самостоятельности и внутренней замкнутости. Тем самым реальность души ощущается как то, чем она является благодаря своему собственному существу и чем она чувствует себя благодаря тому, что больше уже не живет, как прежде, вместе со всеобщим переживанием мира, а развивает в себе жизнь, состоящую в переживании мысли, коренящейся в ней самой, благодаря чему она может чувствовать себя укоренённой в чисто духовной основе мира". (ИПН. 18, Bd. 1, S. 19. 1924.) И греки надеялись, что с помощью искусства диалектики человек может вести реальное бытие в духовной сфере. Однако довольно скоро мнения в их среде по этому вопросу разделились, появились скептики. Окончательно эта надежда была развеяна немецкой классической философией XVIII-XIX вв., а с другой стороны - осуществлена в то же самое время. Осуществил ее Гёте, указав на четвертый элемент человеческого существа (на истинное Я), который может не только рефлектировать, но и созерцать. Гёте-философу помогло то, что он был поэт. Его наука была поэтической, поэтому "трансцендентальная эстетика" была его стихией. Она спасла его от ставшего бессмысленным топтания на периферии мира, где, кроме отражений, ничего нет. Они имели смысл, пока были способны наполнять душу самобытием. Факт этот, разумеется, обладает колоссальным значением, ибо в диалектической триаде, как мы сказали, действительно присутствуют три предыдущие макроступени эволюции, но - как снятые. Эта триада есть последнее, граничное отражение в ином высшего Триединства. Его абстрактная персонификация в человеке означает момент обращения Абсолюта к себе. Это не пространственная, а качественная граница. И именно на ее качество и указал Гёте, доказав, что наступило время изменить сознание. Гёте, по сути, обновил для нашей культурной эпохи призыв Иоанна Крестителя. Поэтому "Философия свободы", показывающая, как это сделать, является глубоко христианской книгой.

Таковы две стороны диалектики: макро- и микрокосмическая. Ими определяется современная констелляция человеческого я-сознания в структуре эволюции мира. Поэтому никому не следовало бы избегать случая понять эту констелляцию, чтобы прийти в соответствие с ней. Наша же задача состоит в том, чтобы сделать ее еще более понятной, и для этого вернемся еще раз к рис. 7 и 23. Согласно изображенному на рис. 7, мы можем представить себе процесс, совершающийся внутри Божественного Триединства, как образующий лемнискату развития. Сначала (в вечности) вторая ее петля остается повернутой внутрь первой: (О) Затем она обращается вовне, чем вызывается рождение Духов Времени, или Личности (рис. 36). И далее возникает ряд иных, нисходящих, лемнискат, в последней из которых человек обретает я-сознание. Из них, собственно, и состоит развитие. Когда оно начинает отражаться в мыслящем сознании, то отражается вместе со своими законами, которые и образуют науку логики. Цепь эволюционных лемнискат, принцип возникновения которых мы показали на рис. 36, повторяется (осознается) в движении мысли по законам полисиллогизма, а принцип самой лемнискаты - как диалектическая триада.

Когда физически-материальный мир начинает отражать мыслесуществ, то Мировая Идея, обращенная к наличному бытию, проявляет тенденцию вернуться к мировому центру, т.е. проделать обратный путь, освободиться от вещей. Диалектика в таком случае оказывается первой формой бытия, дающей проявиться той новой мировой тенденции, которая со временем дематериализует, одухотворит всю чувственную вселенную. Чем дальше Мировая Идея отходит от центра мира, тем сильнее отрицается она бытием в ином и, наконец, целиком выпадает из него, обретая форму абстракт но мыслящего сознания. Им действительно обозначена периферия мира. Более пустой, чем оно, формы бытия не существует. Попробуем пояснить это с помощью рисунка (рис. 37). Мы получаем его, соединяя вместе рис. 23, 36 и 7. Показанному на рис. 23 соответствует основополагающая диалектическая триада гегелевской логики. В ней элементом синтеза является становление как динамическое основание отношения между бытием и не-бытием. Так определено это в праоснове мира. Осмысленным образом такой диалектической триады является лемниската. Тому о чем говорит Гегель соответствует правда лишь один из аспектов этой последней. Во всей же своей многозначности она вскрывает столь глубокую суть диалектики что лишь онтологизированная гносеология способна осуществлять ее познание, будучи готовой подступить к порогу сверхчувственного.

Две петли лемнискаты выражают становление, две части которого отрицают одна другую, и так в точке их перехода образуется силовой центр беспрерывных превращений. Центр этот во всех случаях есть интеллигибельное существо, Я. В царствах природы они (многообразные Я) действуют опосредованно, через законы природы; в человеке тот я-центр нисходит непосредственно на физический план. Благодаря духовному действию биогенетического закона он рождается в "лемнискате" человеческого духа. Противоположностями в ней выступают в одном случае сознание и форма, в другом - дух и материя. Такого рода диалектика человеческого духа вполне соответствует гетевскому учению о метаморфозе, если мы выделим в нем доминирующую роль персонифицированной вертикали духа, жизни Я.

Горизонталь бытия, если представить ее себе в составе формы мирового креста, перпендикулярна вертикали духа и, как мы уже говорили о том, три с половиной эона опускается, движется от духа к материи. Породив форму мыслящего сознания, она начинает вдоль той вертикали восходить. При этом кардинально меняется характер становления человеческого Я на сопряжении верхней и нижней петель лемнискаты человеческого духа. От инвольвирования многообразных действий, обусловливающих развитие многочленного существа человека, оно обращается к возрастающей оппозиции ко всем формам ставшего в человеке, не индивидуализированного душевно-духовного бытия, а также (и даже в особенности) - к материальной опоре духа, к нервной системе человека. Я, став мыслящим, вынуждено, чтобы осуществлять себя, материю отрицать.

О том, что процесс этот объективен в масштабах всего макрокосма, засвидетельствовал Сам Бог. Явившись в человеческом теле, Он встал в оппозицию ко всему, что носит в человеке групповой характер, что не желает метаморфизироваться в восходящем направлении. Он сказал, что и само низшее "я" становится тормозом в развитии, если не желает изменить способ восприятия и познания мира, для чего ему надлежит метаморфизироваться в Я высшее: "отвергнись себя и возьми крест свой (крест, надо понимать, мировой эволюции) и следуй за Мною. ... кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее" (Мф. 16, 24-25); "берегитесь закваски фарисейской и саддукейской" (Мф. 16, 11); "Многие же первые будут последними и последние первыми" (Мф. 19, 30); "Царство небесное силою берется". (Мф. 11, 12) Так говорит Христос, и даже еще более решительно: "Не мир пришел Я принести, но меч" (Мф. 10, 34), - "меч" э-волюции, не ре-волюции, в условиях невиданной доселе смены приоритетов развития.

С точки зрения уже новозаветных задач развития основное противоречие в нем возникает в инобытии между Я и миром. И в этом состоит главная суть дуализма. Впредь всё индивидуализирующееся будет неизбежно приходить во все возрастающее противоречие со всеми сложившимися формами бытия, дабы претворить их в живой дух, в чистое сознание. Именно об этом и идет речь в "Философии свободы". Индивидуальное "я" переживает себя на пути к свободе антитезисом к ставшему, ко всей, по сути, манвантаре. К синтезу оно приходит в актах высшего сознания, в созерцании, в новых имагинациях. Благодаря им оно возвращается к Отчей основе мира, поэтому Христос так настойчиво стремится объяснить людям, что Он "идет к Отцу". Так приходим мы к пониманию того, что имеется в виду в Духовной науке, когда говорится, что изменяется само понятие развития.

На рис. 37 мы попытались отразить оба вскрытых нами аспекта диалектики, обусловленных изменением главного вектора развития. Каждая ступень нисхождения Логоса в бытие рождает в нем все возрастающую полярность внутри единства. Сначала единство приходит в противоречие со становлением, потом противоречие возникает внутри становления. Всякая идея в человеке есть некое изначальное единство. Она находится в противоречии с "тезисом" триединого тела человека. Потом идея-тезис начинает отрицать себя. Суждение-синтез стремится преодолеть свое теневое бытие и стать реальным бытием в Я-мысле-существе. Таковы особенности эволюции индивидуального духа, обусловленные сменой центробежных (в отношении к духовному центру мира) тенденций в развитии Универсума на центростремительные.

В наших рассмотрениях мы пользуемся понятием бытия в двух смыслах. В первую очередь, бытие для нас является всем многообразием состояний формы. В другом смысле, бытие наполняет свои формы как жизнь. Выше бытия стоит сознание. Оно определяет бытие форм. Жизнь есть откровение сознания. Таким образом, состав Мироздания предстает нам как 1) бытие форм, 2) бытие бытия, т.е. жизнь и 3) сознание жизни форм. Говоря о мыслящем сознании, что оно лишено бытия, мы имеем в виду его формы, лишенные жизни (что соответствует минеральному царству природы), т.е. абстрактные формы мышления, которые мертвы, но логически могут быть очерчены с, так сказать, "кристаллографической" строгостью. Это, выражаясь евангельским языком, "последнее", утрачивая в своих формах жизнь, становится "первым", поскольку стоит особенно близко к чистому сознанию, чистому духу.

Становление форм, в том числе и сознания, есть процесс эволюционный. Формы чистого сознания в индивидуальном духе представляют собой синтез эволюции и пра-откровения. Прошлая эволюция в них снята, благодаря чему стал возможен феномен Я. Персонификация откровения в чистом сознании Я подводит мыслящего субъекта к необходимости снятия низшего, инволютивного "я". Тогда высшее Я может начать эволюцию в индивидууме. Подобного рода снятие есть тот новый элемент индивидуализации, к которому нас подводит диалектика, когда мы снимаем ее триады вместе с мыслящим, а также и воспринимающим субъектом. Это четвертый (после диалектических) элемент метаморфозы индивидуального духа. Именно в нем обнаруживается способность онтологизированной гносеологии подступить к порогу сверхчувственного мира.

Снятие мыслящего субъекта есть начало идеального созерцания. Оно осуществимо лишь при наличии достаточной силы чистого мышления в "я", которое в таком случае - уже не низшее, но еще и не высшее. Низшее "я" наполнено мыслями, "грани", формы которым дают законы логики. Процесс чистого мышления основывается на волевом принципе Я. Снятие субъекта, "я", в 4-м элементе метаморфозы духа обусловлено способностью мыслящего субъекта сохранять себя в чистом элементе воли. А таковым является высшее сознание, сознание до форм. Поскольку же оно явлено не до начала мира, а в манвантаре, то оно идентично с жизнью. Это поистине Христово: "Я и Отец одно". То есть в таком состоянии сознания человек приближается к мировому Я. Будучи усиленным во много раз, оно способно возвести человека на план Нирваны, на первую ступень Великой Пралайи. Путь туда, правда, чрезвычайно долог, но ценным для человека является и первое соприкосновение с ним, соприкосновение с миром, обусловливающим себя и все другое, с миром, в котором все начинается со свободы. Методология Антропософии учит, как человеку ступить на тот путь в соответствии с новой задачей мирового развития.

На пути, ведущем из духа в материю, человек от образного группового восприятийного сознания пришел к самосознанию. В образном (мифологическом) сознании было много сверхчувственного, имагинативного. Человеку надлежит снова вернуться к нему, но сохранив индивидуальное я-сознание, возвысив его до созерцания идей.

Обращение к идеальному созерцанию идей*) означает для человека восхождение на новую эволюционную ступень, с которой начинается освобождение от 4-й глобы бытия. Чтобы решать эту задачу, ее нужно познать; познать же в духовнонаучном смысле означает вскрыть семеричный характер объекта познания. Найденные нами четыре элемента новой мыслительной техники есть последнее индивидуализированное выражение первых четырех эонов и первых четырех элементов семичленного человеческого существа. Этим вопросом мы уже занимались. Очевидно, что вся целостная структура нового мышления должна предвосхищать будущие три эона и три элемента индивидуального духа: Манас, Буддхи, Атма. Таким образом, мысля не в триединой, а в семичленной целостности, человек начинает осуществлять в себе всю совокупность эволюционного цикла. Таков новый путь к Нирване.

*) Тут можно еще говорить о чистой чувственности, в которой снято все, что наполняет восприятия чувств.

Три тела мы несем с собой из прошлого. Триединый дух осеняет нас из будущего. Между телом и духом имеет место становление Я. Оно есть принцип претворения, благодаря которому три тела со временем метаморфизируются в три духа. В качестве промежуточной ступени, опосредующего звена в этой работе развивается триединая душа. Она формируется в виде триединой оболочки Я. Работа по претворению тел носит в душе этический и эстетический характер. Мыслящее сознание усиливает ее, а главное - индивидуализирует, снимает ее групповой, филогенетический характер, что, разумеется, сопряжено с риском. Он обусловлен неизбежным в этом случае рождением свободы выбора между добром и злом.

При переходе от рефлексии к созерцанию человек элиминирует процессы в нервах и начинает мысли переживать в эфирном теле. Тогда мышление сущностно отождествляется с этикой и эстетикой. Идеи приносят тогда человеку нравственные мотивы. Это те же самые идеи, что являлись нам и в отраженном виде, но теперь они открывают свою имагинативную и даже интуитивную природу. Измениться, таким образом, должен лишь метод нашего мышления, а не его предмет. Рудольф Штайнер говорит: "Никто не мог бы мыслить абстрактно, не мог бы иметь подлинных мыслей и идей, если бы не был ясновидящим, ибо в обыкновенных мыслях и идеях с самого начала содержится жемчужина ясновидения. ... Нужно лишь постигнуть сверхчувственную природу понятий и идей. ... Человек, осмелься назвать свои понятия и идеи началом своего ясновидения!" (ИПН. 146, 29.5.1913) - и ты положишь начало, добавим мы, изменению метода своего мышления; и более того: изменению способа восприятия и постижения мира; изменишь сам характер своего сознания. Ты станешь христианином в истинном смысле слова, будешь, как предвещал Христос, поклоняться Богу в духе и истине.

Что советует сделать Рудольф Штайнер, пытались осуществить классики философии. Но они не догадались изменить способ мышления; догадался Гёте. Он привел к молчанию, сделал пустотным свое сознание, направленное на познание растительного мира. Несколько лет длилось такое молчание, что позволило Гёте метаморфизировать свой аппарат мышления в аппарат идеального восприятия. Им-то он и познал непосредственно идею прарастения. В "прарастении", пишет Рудольф Штайнер в "Загадках философии", Гёте постиг идею, "при помощи которой можно до бесконечности изобретать растения... Это приближает его к нахождению в самосознающем Я не только воспринимаемой, мыслимой, но и живой идеи. Самосознающее Я переживает в себе царство, принадлежащее себе самому так же, как и внешнему миру, ибо образы этого царства проявляются как отображения творческих сил. Тем самым для самосознающего Я найдено то, что позволяет ему выступить как действительному существу. Гёте развил такое представление, при помощи которого самосознающее Я может почувствовать себя оживленным, поскольку оно чувствует себя единым с творческими природными существами. Новейшие мировоззрения стремились разгадать загадку самосознающего Я; Гёте переносит в это Я живую идею; и, благодаря этой вершащей в нем жизненной силе, само Я оказывается полной жизни действительностью". (ИПН. 18, Bd. 1, S. 107.)

В созерцающей силе сознания Гёте чистое восприятие обернулось чистым понятием. Они обнаружили свою тождественность, и так была преодолена пропасть между восприятием и мышлением, Я и миром. Универсальный поворот в мировом развитии означает для человека переход от рефлексии к созерцанию. Как мы показали на рис. 37, рефлектирующее мышление носит центробежный характер по отношению к материи и центростремительный по отношению к духовному центру мира. Так что на периферии бытия ничто, кроме мыслящего "я", рефлексию не удерживает. И стоит "я" снять, как тут же начинает открываться, приходить в действие высшее Я человека. И если возникнет вопрос: а каково в таком случае положение царств природы? - то ответом на него будет, что они еще находятся на пути к периферии мира. Они стоят выше человека в отношении своих групповых "Я", однако, чтобы достигнуть самосознания в инобытии, им также придется опуститься до его ничто. Они следуют за человеком; он же есть открыватель врат инобытию во вторую половину эволюционного цикла.

Мы уже говорили о том, что райское грехопадение было радикальной сменой эволюционно-инволюционных процессов в человеке. Для него явилась возможность развивать собственную деятельность в собственном душевно-духовном мире, иметь индивидуальную эволюцию, творя новое, пятое царство бытия - царство человеческих отношений, культуры, цивилизации. На этом пути (еще силой низшего "я") он начинает субъективировать общечеловеческое Я, становиться "видом в себе", начинает в феномене своего индивидуального духа проявлять черты всечеловека, нового Адама, способного из себя определять дальнейшее развитие.

Преувеличенным такое определение человека нельзя назвать уже потому, что проходящая через его дух абстрактно-понятийная граница Вселенной есть, в конце концов, форма явления Св. Духа, стремящегося принести назад, отразить Отцу Его первое откровение. По меньшей мере на периферии Мироздания человек становится важнейшим соучастником в работе богов. Ведь не из духа гордыни, а смирения и знания Ангел Силезский пишет в своем "Херувимском страннике": "Не может без меня Бог ничего создать: не поддержу я с ним - и тотчас рухнет все". "Поддержать" же Бога можно только описанным нами способом, о котором первым заговорил Ап. Павел, а Ангел Силезский продолжил так: "Чем больше мое "я" во мне изнемогает, тем крепче и сильней во мне Господне Я". Это означает не что иное, как снятие субъекта при восхождении к созерцанию. Оно достигается на основе такой любви к объекту познания, при которой познающий субъект ("я"), отрешившись от себя, становится единым с ним существом. Также и об этом знал Ангел Силезский и поэтически (это, как и у Гёте, поэтическая, но еще и глубоко религиозная наука) выразил в удивительных словах: "Бог любит больше нас, чем Самого Себя; и если мной любим Он больше, чем я сам, то я даю Ему не меньше, чем Он мне".

Следует признаться, что смелость мышления этого немецкого мистика не по плечу многим современным верующим людям, как смелость мышления Рудольфа Штайнера - современным ученым. Однако перед нами просто объективный процесс мировой культуры, феноменология мирового духа в человеческом и человеческого - в мировом. Антропософия дала ей некое итоговое, синтетическое выражение. Аристотелевская энтелехия раскрывается в ней как прафеномен человека, а плоды совместной работы ума и сердца средневековых мистиков органично входят в ее учение об эволюции, в которой находится место также и для дарвино-геккелевской теории, и т.д. Однако все это лишь одна сторона Антропософии. Ее абсолютная новизна состоит в том, что она совершила, что можно выразить так: видовое изменение самих принципов познания.

На рис. 33 мы показали и пояснили сообщениями Рудольфа Штайнера, что земной эон образует центральное звено всеобъемлющей мировой метаморфозы, в которой триединое тело человека претворяется силой Я в триединый дух. Это духовный и жизненный процесс. По законам его семичленности претерпевает метаморфозу и человеческое сознание. В органической природе закон метаморфозы коренится в семичленности мирового сознания. В человеческом новом мышлении, которое Рудольф Штайнер называет "морфологическим", указанный закон приходит к своему чисто духовному выражению, возводя принцип жизни на более высокую ступень. Перестраиваясь для созерцания, такое мышление остается сначала все еще понятийным, но движется по законам развития органической природы. Потому его и можно назвать морфологическим. Первые три его ступени - диалектические. На четвертой происходит снятие рефлексии (см. далее рис. 38), а вернее сказать - рефлектирующего субъекта. Для обычного человека такое состояние и ново, и трудно достижимо. Находясь в нем, мы не мыслим, однако еще остаемся в мыслительной стихии. Мы отказываемся от всяких мыслей, суждений, умозаключений. В нас сохраняется лишь мыслительное усилие, развитое при выработке диалектической триады, и некая установка на созерцание именно того содержания, которое было взято в тезисе, прошло через процесс отрицания и в новом облике возродилось в синтезе.

Поскольку в полное созерцание погрузиться далеко не просто, то предварительно мы упражняемся в том, чтобы содержание триады провести через умственное, но пассивное просматривание его, в процессе которого мы стараемся слиться, отождествиться с принадлежащим, родственным ему миром идей. Здесь, например, можно обратиться к истории вопроса, ко всевозможным параллелям, аналогиям, мнениям и т.д. Так учимся мы проходить через четвертую ступень, работая с "Философией свободы". Когда Гёте применял свой метод созерцания к изучению растений, то он не созерцал при этом, скажем, минералы, а кроме того, он хорошо знал все то, что было в его время известно ботаникам. Созерцая же разные виды и формы растений, он воздерживался от суждений о них. То же самое следует делать и созерцая мысленное содержание. Мы остаемся интеллектуально пассивными, бесстрастными, ожидая того, что может последовать из такого рассмотрения с некой "другой" стороны. Идея в процессе этой работы должна возникнуть как озарение. И в таком "озарении", в силу исходной установки, должен вновь явиться элемент синтеза, но на более высокой ступени. Процесс, совершаемый на четвертой ступени, тождественен опыту наблюдения. Он состоит в идеальном восприятии, которому должна предстать идеальная суть изучаемого объекта на более высокой ступени, чем ее понятийное явление в элементе синтеза. Это a posteriori, но не аналитического, а чистого суждения, данного в том чистом чувстве, о котором говорит Кант и которое не имеет никакого отношения к нашей чувственности.

Мы устанавливаем условия, при которых будем созерцать содержание синтеза. Подобно объекту лабораторного опыта, это содержание мы ставим в такие условия, при которых оно скорее, чем в случае аналитического, логического мышления, может высказать свою тайну. И когда идея является, то это уже пятая ступень, элемент того нового логического цикла, в котором мы стремимся от рефлексии взойти к сверхчувственному восприятию идей. Возникающая пятичленность есть целостность, в которой иной характер и назначение имеют и элементы диалектики. Она представляет собой целостное, но не законченное явление прафеномена, соответствующее масштабу поставленной задачи.

На четвертой ступени мы отказываемся приводить в движение волю, развитую нами на трех предыдущих ступенях. Она уже в нас: воля в мышлении, - и она освобождается. Тогда начинается переориентация ее действия. В чистом, лишенном сначала мыслительной деятельности, а со временем и содержания, интеллектуальном напряжении воля начинает претворять орган мышления в орган идеального восприятия*). Скорых результатов, повторяем, тут не дано достигнуть никому, поскольку совершающийся таким образом в нас процесс - эволюционный. И он (такое происходит с нами впервые) вызывается единственно лишь нашим индивидуальным усилием. Природа нам тут больше не помощница.

При этом основательно меняется протекание всех глубинных процессов в многочленном существе человека, но разговор об этом еще впереди.

Существенно отметить, что данная метаморфоза (ее по праву можно назвать мутацией всего человеческого существа) совершается в ходе не специального оккультного праксиса - медитирования и проч. Мы остаемся в сфере предметного сознания, и мы решаем гносеологическую задачу, но в составе всего человеческого существа. Так бывший прежде всегда тайным принцип посвящения мы делаем доступным для многих, т.е. делаем его актуальным принципом культурной жизни, и, более того, показываем его решающее значение для всякого будущего развития. Такой шаг стал возможным благодаря тому, что за последние два-три столетия необыкновенно возросло самосознание в цивилизованной части человечества. Для нее описываемая в Антропософии метаморфоза мыслящего сознания стала необходимостью развития, и такой, которая, когда ее начнут осуществлять, гармонично переведет цивилизацию через Порог сверхчувственного мира. О том факте, что она к Порогу этому уже подошла, говорят многие симптомы. Ошибочно, например, думать, будто бы временным духовным кризисом вызван небывалый расцвет парапсихологии, наблюдаемый во второй половине XX века, и что минует этот кризис - и все вернется к старому доброму материализму. Нет, такого возврата больше не будет. Во всех сферах наук будет и впредь лишь все больше доминировать вопрос о возможности трансформации сознания, выводящей его за пределы реальности, данной нам с помощью пяти органов чувств. Но беда ждет цивилизацию, если этот вопрос она будет решать материалистически и не на путях теории познания и методологии науки. Ей тогда грозит упадок более опасный, чем тот, к которому она пришла благодаря пропаганде безнравственности и антиэстетизма. Та её грядущая возможная деградация будет напоминать заболевание человека, обратившегося от логики к галлюцинациям.

Трансформировать сознание можно, лишь изменив качественно мышление единственно допустимым способом: внося в него из укрепленного Я элемент воли. Такая воля одаряет наш дух высшими достижениями души, которые состоят в облагорожении низших восприятий чувств и развитии высших, вплоть до идеального восприятия. В мышлении на этом пути должно исключаться все чувственное, страстное, подстегивающее рефлексию неуправляемым для Я способом. В глубинах органического процесс в крови, сопровождающий мыслительный процесс, должен быть оторван от процесса в нерве. Тогда возникнет созерцание. Вполне очевидно, что осуществить такую процедуру легче человеку нравственному и духовно сильному, нежели обремененному низменными вожделениями.

Когда Я обращается к созерцанию, то мозг еще продолжает рефлектировать, но прекращается активное продумывание, и Я-воля, действующая в крови, остается не возбужденной. Она начинает неким образом воссоединяться с мыслесуществом, которое также волевой природы, но в наше поле понятий отбрасывает лишь свою тень. При новом отношении с Я в элементе чистой воли то существо обнаруживает себя подобно тому, как это происходит в случае гениальных догадок, когда говорят, что "сработала интуиция".

Явленное таким образом мыслесущество есть не просто суждение a posteriori. Оно есть также идея "до вещей", явленная "после вещей", почему и была необходима установка созерцания на определенное содержание. Такая идея даже в ее явлении уму реальна, и потому она стремится в новом состоянии обрести индивидуализированное бытие. Таков шестой элемент семичленного цикла морфологического мышления, или логики созерцающего мышления: индивидуализация идеи. Заканчивается цикл возвращением идеи, с которой он начался, к возможному для нее в пределах данного масштаба всеединству. Это заключительный, седьмой, элемент, или ступень (рис. 38).*)

*) Разработку этой темы читатель может найти также во II-IV-й главах нашей книги "Мистерия Антропософии". М., 1997.

Как следует из рисунка, система семичленного мышления внутренне строго организована. Она многократно скреплена пронизывающим ее принципом триединства; она исходит из него и в него возвращается. Трехчленно-триединой метаморфозой является в нем диалектическая триада. Это своего рода прошлое мира: мир состоявшийся, данный в в отражении.

Абстрактно можно обдумать только ставшее, оттого Кант и пришел к кардинальному вопросу: возможны ли синтетические суждения a priori? Трехчленная метаморфоза, имеющая центр в 4-м элементе (элементы 3-4-5), отражает момент настоящего, в котором противоречиво сталкиваются прошлое и будущее, отражение и идеальное восприятие. Если в первой лемнискате (элементы 1-2-3) мы имеем дело с образом Я, с я-сознанием, то во второй - с чистой актуальностью высшего Я, которая настолько действенна, что способна изменить даже структуру мозга, привести его эфирное тело в более свободную с ним связь. Наконец, третья лемниската (элементы 5-6-7) сводит в единство триаду нашего будущего мышления, в котором сознание обретает жизнь.*)

*) Об этом мышлении еще можно сказать, что, подобно чувственным восприятиям, идеальное восприятие в нем сначала носит характер всеобщего, потом индивидуализируется и, наконец, индивидуальное вновь находит себя во всеобщем (элемент 7).

Таким образом, весь семичленный цикл мышления (большая, обозначенная пунктиром на рис. 38 б лемниската) образует собой большую триаду (ее части: I, II, III), в которой Я, мыслящее согласно новому закону, переживает себя внутри единства (и оно также диалектическое) гносеологического и онтологического начал сознания.

Некогда человек будет мыслить семичленно с той же естественностью, с какой сейчас он мыслит трехчленно, диалектически. В том мышлении ему будут открываться непосредственно прафеноменальные основы мира. И сам он в познании начнет творить новые закономерности бытия. Но прежде чем достичь такой степени развития, он должен упражняться указанным образом: оставаясь всецело в посюстороннем, понятийном, логическом, расширять лишь законы этого последнего. В таком случае тезис, пройдя через отрицание и возродившись в синтезе, вновь переживает снятие, после которого является в своем прафеноменальном облике на 5-й ступени цикла. Это очень важный момент для выработки новых свободных имагинаций, которыми человек будет мыслить сверхиндивидуально. Древние имагинации приходили к нему сами, подобно современным восприятиям. Они были не управляемы и имманентны групповому сознанию.

Мышление, движущееся по законам семичленной логики, претворяет временной процесс в двухмерное пространство, обычно присущее имагинативному миру. Деятельность метаморфизирующего мыслительный процесс Я образует, с одной стороны, некую, так сказать, "зеркальную" плоскость, в которой мыслесущество являет лишь свою тень**). С другой стороны, эта плоскость оказывается пороговой, отделяющей чувственную реальность от сверхчувственной. На той, "другой", стороне мыслительный процесс протекает по законам существования и развития живого. Пространственные отношения трехмерного мира здесь никакой роли не играют. Как следует из рис. 38, осуществленный мыслительный цикл простирается от элемента созерцания (пороговой плоскости) в обе стороны: и в свое прошлое, и в свое будущее. С более высокой точки зрения, они являются одномоментной данностью (в них "мелодия" превращена в "гармонию"). В становлении же этой данности мы сознательно шли от элемента 1 к элементу 7; сверхсознательно, в имагинативном пространстве, шел иной ряд метаморфоз: 1-го элемента в 7-й, 2-го в 6-й, 3-го в 5-й. Причем движение по тем лемнискатам можно представлять себе идущим как слева направо, так и в обратном направлении.

**) Интересно вспомнить здесь образ Платоновой "пещеры", которая две тысячи лет спустя стала "пещерой" Френсиса Бэкона.

Таковы новые явления в мыслительном процессе, когда мы проникаем за "зеркало" рефлектирующего сознания, оставаясь пока еще в понятийном, но и пребывая одновременно уже в Я, осуществляющем в себе мировой монизм, панмонизм. Благодаря такой его работе (протекающей во времени мыслительной деятельности и духовного онтогенеза) единство мира предстает человеку в виде ступеней его духовного восхождения, ступеней сознания-бытия. Такое его восхождение не остается без последствий и для проявленных форм мира.

Таковы суть два измерения нового мышления. Они соответствуют направлениям мирового креста и образуют вкупе с ним систему. В ней имеет место наложение высших планов на низшие, макроэлементов на микроэлементы. То же самое происходит и со связями элементов. В семичлен-ной системе мыслительного цикла связи между его элементами являются законами их претворения, метаморфоз.

Ранее мы говорили, что высшая духовная деятельность движется, как идея творения, из будущего в прошлое. Той деятельностью обусловлено стремление идеи, освобождающейся от вещей, вверх, к самобытию в абсолютной истине. Поскольку же идея связана с чувственной реальностью, она вынуждена двигаться из прошлого в будущее, путем эволюции видов, чтобы в человеке, наконец, освободиться от нее и овладеть самобытием. Соединением обоих движений идеи и формируется совокупность ступеней мыслительной деятельности, повторяющей на микроуровне весь эволюционный цикл. Семь мыслеформ цикла образуют феноменологию духа, которую в индивидуальном опыте можно уподобить семи манван-тарам. Связи между элементами мыслительного цикла носят в таком случае характер микропралай, поскольку метаморфоза элементов означает их уход на астральный план, после чего они вновь возвращаются в мир феноменов. На астральном плане происходит только смена действующих между элементами законов, а не их изменение. Под действием нового закона элемент и изменяется. Философы с хорошо развитым чувством мысли воспринимают такой процесс превращений в пределах диалектических триад. Об этом со всей определенностью пишет Гегель: "Когда я мыслю, я отрешаюсь от своих субъективных особенностей, погружаясь в предмет, предоставляю мысли развиваться из самой себя, и я мыслю дурно, если прибавляю что-нибудь от самого себя".115)

Законы, вызывающие диалектическую метаморфозу идеи, известны.

Тезис с антитезисом соединяет отрицание; антитезис с синтезом соединяет отрицание отрицания. Так в мире растений почва отрицает семя, а когда отрицается ее отрицание, то образуется росток с корешком: синтез семени и почвы. Отрицается же семя потому, что в нем в снятом виде присутствует "небо" прошлого роста и созревания.

Чтобы мочь двигаться далее, от рефлексии к созерцанию, необходимо кроме чувства мысли развить чувство высшего Я. Именно оно и хранит субъект мышления, когда он совершает еще одно отрицание: самого себя как мыслящего в понятиях "я". Тогда в чистой чувственности является высшее Я. Оно обусловливает закономерно мыслительный процесс на другой стороне, где происходит постоянное созидание. Гётевское "умри и будь" описывает в своей крайней лаконичности связи между элементами 3, 4 и 5. Движимый силой отождествления, синтеза, любви, мыслящий субъект восходит от 4-го до 7-го элемента (рис. 39).

Мысля по законам семичленной логики, мы в каждом цикле мышления рождаем на астральном плане элементарное мысле-существо, а не тень. Существа эти, если их закрепить в эфирной субстанции, обретают длительное существование и опосредуют нашу связь с существами космической интеллигенции, т.е. с Иерархиями. Ценность таких элементарных существ для нас заключается в том, что с них начинается формирование, творение нашей микровселенной, в центре которой стоим мы сами; мы являемся ее творцами, когда мыслим по законам имагинативной логики, хотя, конечно, мир наших мыслесуществ еще долго будет подвержен процессу возникновения и прехождения, поскольку сила нашего действия едва достигает астрального плана 5-й глобы, куда некогда поднимется, одухотворясь, все чувственно явленное бытие. Но придет время, когда мы сможем нашим мышлением взаимодействовать даже с высшим Деваханом. Такой способностью уже обладают великие посвященные.

Мысле-существо, рождаемое нами, семичленно. Будучи единством, оно может быть выражено с помощью осмысленного образа септаграммы. Таков, собственно говоря, и человек эволюционный. Мысля по законам имагинативной логики (созерцающего мышления), человек в ее семичленности обретает промежуточную стадию бытия, на которой им все осознано, однако ступени сверхсознания еще не реализуются. Они образуют над мыслительной семичленностью свою пятичленность (поскольку человек между смертью и новым рождением, а также в посвящении восходит и нисходит по трем ступеням высшего мира, сохраняя при этом свою макрокосмическую самоидентичность). Так в совокупности мы получаем двенадцати членность человека духовного, который есть истинный микроантропос - малое подобие большого мира и одновременно - своего рода "обратный прафеномен", как это следует из рис. 40. Введение такого понятия в методологию Духовной науки правомерно и необходимо, если мы желаем понять, что представляет собой индивидуальная эволюция человеческого духа.

Вся явленная эволюция имеет свою прафеноменологию. Не иначе обстоит дело и с человеком. Его прафеноменальная двенадцатичленность, показанная на рис. 40, вобрала в себя всю совокупность трех ступеней мирового сознания, о которых мы говорили в связи с рис. 18. Из них, как мы знаем, развиваются все состояния жизни (рунды) и формы (глобы). В человеке и через человека 12-тичленность трех ступеней мирового сознания возвращается к своим чисто духовным формам, образуя ступени духовного восхождения человеческого Я. Придет время, когда это Я станет производить свои состояния жизни и формы. Они будут одновременно и мировыми, и его собственными. В настоящее же время человек достиг состояния, в котором непосредственно-индивидуально пришел в связь со своим прафеноменом. Его сознание на сознательно-сверхсознательном уровне структурировано тремя ступенями мирового сознания так, как это показано на рис. 41, где верхняя полусфера рис. 40 силой духовного онтогенеза проецируется, налагается на нижнюю. Тогда оказывается, что за элементами 4-6 (согласно рис. 40), которые индивидуальный человек переживает на 2-й ступени мирового сознания (согласно рис. 18), прафеноменально действуют три подступени 3-й ступени мирового сознания (подсознания). Их взаимосвязь объективирована в мировой эволюции в виде ее нисхождения на эфирно-физический план через три первых глобы (рис. 41). За элементами 8 - 10 (см. рис. 40) стоят три подступени 1-й ступени мирового сознания (сверхсознания), которые, фактически, суть те же подступени 3-й ступени мирового сознания. Мы имеем тут дело всего лишь с двумя разными аспектами его действия. За элементами 8 - 10 эти подступени выстраиваются в обратном порядке: 11, 12, 1, - что соответствует восхождению эволюции по трем будущим ступеням состояний формы (рис. 41).

Все найденные нами на рис. 39 и 40 взаимосвязи реально присутствуют в человеке и обусловливают закономерное восхождение его я-сознания к высшим состояниям. Мы имеем здесь дело с наложением наивысших законов Мироздания на все его низшие планы, ступени развития. Индивидуальное духовное восхождение по этим ступеням может быть заранее познано, поскольку оно, хотя и в ином роде, повторяет прошлое нисхождение мирового эволюционного процесса. Путь человека к высшему духу непрост. Тут требуются и время, и воля к развитию. Но чтобы эту волю иметь, нужно прежде познать, в цепь каких мировых связей и закономерностей включен человек. А включен он в них не только понятийным тканием ума, а и реально, так что уже на современной ступени развития все его душевно-духовные движения, процессы отзываются в бытии самых высоких планов Мироздания. Поэтому человек имеет самые серьезные основания быть самосознающим и нравственным.

Лишь обращение к большим мировым взаимосвязям позволяет понять суть человеческого духа. И такое понимание стало теперь условием его дальнейшего развития. Если человек подвинет себя к овладению новой духовной способностью: созерцающей силой суждения, - он обновит себя, а вместе с собой и всю культуру. Рудольф Штайнер написал "Философию свободы" также и как свод упражнений, делая которые, читатель сможет преуспеть на своем эволюционном пути в духе задачи, стоящей перед его сознанием, и сделаться творцом культуры в новом смысле.

Наши рассмотрения имеют целью подготовить необходимое понимание сути и характера работы с "Философией свободы". Решающим в такой работе является способность целиком стоять на самом себе, что невозможно сделать без овладения методологией Духовной науки. Овладеть же ею можно, лишь соединяя науку свободы с ее практикой.

Работая с семичленными циклами мышления, которыми написана "Философия свободы", стараясь их сопереживать, мы как бы по принципу наведения претворяем наш мыслящий дух в созерцающий. В основе таких сопереживаний должно стоять по возможности доскональное понимание всех элементов, взаимосвязей и нюансов этой работы. Поэтому параллельно с анализом структуры мыслительного процесса, плодом которого стала "Философия свободы", мы продолжим и наши методологические исследования. Три уже пройденные читателем главы представляют собой лишь предварительную подготовку к практической работе с текстом "Философии свободы". В дальнейшем мы станем перемежать наши главы анализом структуры всех мыслительных циклов "Философии свободы", что сделает методологические рассмотрения практически целесообразными, а практические упражнения, в которых мы постараемся вместе с читателем мыслительные циклы не только различать, но и переживать, - понятными в сути их замысла.

Методология Антропософии может стать живым содержанием человеческого духа, лишь войдя в его чисто индивидуальную, духовную "наследственность", т.е. в его карму и в цепь дальнейших земных воплощений. Рудольф Штайнер говорит: "Чистый закон есть закон Космоса, и чистый закон человека, чистый дух человека должен однажды стать судьбой человека". (ИПН. 88, 21.12.1903.)