1206. "Мне казалось тогда, что новое столетие должно принести человечеству новый духовный свет. Казалось, что замкнутость человеческой мысли и воли от духа достигла уже высшей точки. Чувствова­лась необходимость перелома в процессе развития человечества. Многие говорили об этом, не имея од­нако в виду, что человек будет пытаться направить свое внимание на действительный духовный мир, по­добно тому, как органы своих чувств он направляет на природу. Они полагали только, что перелому подвергнется субъективное духовное состояние душ. Но мысль о том, что может открываться действите­льно новый объективный мир, была чужда воззрениям той эпохи". 28 (гл. 27)

     1207. "В это тяжелое для меня время ко мне поступило предложение от правления Берлинской общеобразовательной школы для рабочих взять на себя преподавание истории ораторского искусства. Социалистические связи этой школы меня сначала мало интересовали. Я видел перед собой прекрасную задачу учить уже зрелых мужчин и женщин из рабочего класса. Ибо среди учеников молодежи было мало. Я объявил правлению, что если я возьмусь за преподавание, то буду читать историю так, как, по моему мнению, происходит развитие человечества, а не в стиле принятого в социал-демократических кругах марксизма. Правление продолжало настаивать на моем преподавании".
     "Я показал, что до шестнадцатого столетия нелепо говорить о каком-то господстве экономических сил, как это делает Маркс. Только с шестнадцатого столетия создаются для хозяйства условия, кото­рые можно назвать марксистскими; в девятнадцатом столетии этот процесс достигает своего высшего развития. Так стало возможно говорить совершенно фактически об идеально-духовных импульсах ис­тории предыдущих столетий и показать, как ослабели они в новейшее время по сравнению с материально—экономическими. Рабочие получали, т.обр., представление о способностях познания, о религиозных, ху­дожественных, нравственных движущих силах в истории и отвыкали рассматривать их только как "идеоло­гию". Полемика с материализмом не имела бы при этом никакого смысла; я должен был выводить идеализм из материализма. ... Преподавание естественных наук послужило к расширению моей преподавательской деятельности среди рабочих. Я стал получать приглашения от различных рабочих союзов читать лекции по естествознанию. Особенно желали слышать пояснения по поводу нашумевшей тогда книги Геккеля "Мировые загадки". Позитивно-биологическая треть книги являлась кратким точным изложением родства всех живых существ. Так как я вообще был убежден, что человечество может быть приведено с этой стороны к духовности, то считал правильным говорить об этом и рабочим. С этой третью книги и было связано мое изложение; что касается двух остальных частей, то я часто указывал, что они не имеют никакой ценности и что их нужно или вырезать из книги, или совсем уничтожить.
     Когда подошел юбилей Гутенберга, мне было поручено произнести торжественную речь перед 7000 ра­бочих печатников в берлинском цирке. Мой способ говорить с рабочими вызывал симпатию.
     Благодаря этой деятельности судьба опять дала мне возможность погрузиться в новую для меня жизнь. Передо мной предстала отдельная душа рабочего, как она дремлет и грезит и как некий род массовой души этих людей обвивает их представления, суждения, отношения. Но не следует представлять, что их отдельные души были омертвевшими. Мне удалось глубоко заглянуть в души моих учеников и вообще рабо­чих в этом направлении. Это входило в задачу, которую я поставил себе во время той деятельности. Отношение к марксизму среди рабочих было тогда еще не такое, как двадцать лет спустя. В ту эпоху марксизм был для них чем-то вроде экономического евангелия, над которым они работали с полным убеж­дением. Позднее же они стали как бы одержимы им. Сознание пролетариата выливалось тогда в ощущениях, напоминающих массовое внушение. Многие из отдельных душ не уставали повторять: придет время, когда в мире вновь начнут развиваться духовные интересы, но сначала должно наступить чисто экономи­ческое освобождение пролетариата.
     Я находил, что мои лекции оказывали на души хорошее влияние. Они воспринимали многое, находивше­еся в противоречии с материализмом и марксистским пониманием истории. Когда позднее "вожди" узнали об этой моей деятельности, то, конечно, не преминули осудить ее. Один из таких "вождей" выступил однажды на одном собрании моих учеников. Он сказал: "мы не стремимся к свободе в пролетарском движении; мы желаем разумного насилия". В дальнейшем все усилия были направлены к тому, чтобы против воли моих учеников удалить меня из школы. В связи с этим моя деятельность была понемногу настолько затруднена, что с началом моей антропософской деятельности я оставил ее.
     У меня сложилось впечатление, что если бы тогда со стороны большого числа непредвзято мысливших людей было проявлено больше интереса и понимания к рабочему движению и пролетариату, то движение это развивалось бы по-иному ...". 28 (гл. 28)