3. Мировоззрения на заре эпохи души сознательной

Вера и знание

     308. Лютеру было мало дела до того, к чему пришли средневековые мистики. "Он в первую очередь хотел божественное откровение спасти от противоречий разума. В противоположность схоластикам, он искал достигнуть этого благодаря тому, что говорил: в вопросах веры разуму не дано решать ни в коей мере. Он должен заниматься разъяснением мировых явлений... Слово откровения есть источник веры. С этой верой разум не имеет ничего общего; он с нею не соприкасается. Он не может ни доказать ее, ни опровергнуть". Потому Лютер высмеивал Аристотеля, на которого опирались схоласты. 51(1)

     309. "Вглядываясь внутрь себя, человек увидел бы не темную бездну и не бесконечную пустоту, а также и не один только образ Божий; он почувствовал бы, что в нем бьется жизнь, которая есть сама божественная жизнь, и что его собственная жизнь и есть именно жизнь Бога. Этого схоластик не мог допустить. По его мнению Бог не мог вступить в него и говорить из него; он мог быть в нем только как образ; на самом деле Божество должно было быть вне его Я. Поэтому и открываться оно не могло внутри его, через духовную жизнь; оно должно было открываться извне, сверхъестественно сообщаясь ему. Но то, к чему при этом стремятся, меньше всего достигается этим путем. Хотят достигнуть как можно более высокого понятия о Божестве. На самом же деле Божество принижается до вещи среди других вещей, с той только разницей, что другие вещи открываются нам естественным путем, через опыт, тогда как Божество принуждено открываться нам сверхъестественно. Различие же между познанием Божественного и познанием тварного достигается тем, что при познании тварного внешняя вещь дается нам в опыте и мы имеем о ней знание; при познании же Божественного предмет не дан нам в опыте, мы можем достигнуть его только в вере. Таким образом, самые высокие вещи являются для схоластика предметами не знания, а одной только веры. Правда, отношение знания к вере, по понятию схоластиков, нельзя представлять себе так, что в какой-нибудь области господствует только знание, а в другой только вера. Ибо "познание сущего возможно для нас потому, что сущее само происходит из творческого познания; вещи существуют для духа, потому что они исходят и з духа; им есть что сказать нам, потому что они имеют смысл, вложенный в них высочайшим умом". Так как Бог сотворил мир сообразно мысли, то, постигая мысль мира, мы можем постигнуть путем научного размышления также и следы Божественного в мире. Но что такое Бог по своей сущности — это мы можем постигнуть только через откровение, которое Он дал нам сверхъестественным образом и в которое мы должны верить. Что можем мы знать о высочайших вещах — об этом решает не человеческая наука, а вера ..." 7(4)