111. "Люди бодрствовали не только в последней трети XIX в., но и намного ранее. Они основательно, энергично и интенсивно работали, и эту работу я мог бы обозначить как консистенцию всего католического в Риме: подавление внутри католицизма всего того, что свободная церковь — ибо по своей сути католическая церковь могла бы быть самой свободной — могла бы воспринять как свободу". А католическая церковь могла бы стать свободной. Возьмем один пример. В ХIII в. Альбертус Магнус получил из Рима предложение стать епископом Регенсбурга. Но генерал ордена доминиканцев написал ему письмо, в котором заклинал его не брать на себя епископства, дабы этим пороком не затмить своей славы и не повергать в печаль весь орден. И генерал заключает: "Мне было бы легче узнать, что мой любимый сын лег в могилу, чем видеть его в епископском кресле Регенсбурга". Католическая церковь в те времена еще не была столь компактной. 198 (6)

     112. "Церковь учит — и она запрещает учить чему-либо иному, —что Богу в Своей Сущности нечего делать с миром, и, в отношении субстанциональной идентичности, также нечего делать и с душой человека. Кто утверждает, что душа человека в каком-либо отношении несет в себе нечто от "божественного существа", является еретиком с точки зрения католической церкви, в иезуитском понимании.
     В этом утверждении выразилось внутреннейшее стремление церкви не позволить людям приблизиться к Божественному, отгородить людей от Божественного... Католической церкви милее ариманическое естествознание, чем антропософски ориентированное естествознание; ведь сегодня она уже не считает ариманическое естествознание еретическим, а антропософски ориентированное естествознание поносит как еретическое". 186 (12)