549. «Эти духи корней (гномы), я бы сказал, -- совершенно особый земляной народ. Для внешнего взгляда они невидимы, но тем более они видны в их действиях, ибо ни один корень не может возникнуть, если между ним и земным царством не будет посредничества через этих удивительных духов корней, которые минеральное Земли вводят в поток, вбирающий корни растений. Я, естественно, имею в виду лежащий здесь в основе духовный процесс. Эти духи корней -- они имеются повсюду в земном царстве, и они хорошо себя чувствуют в более или менее прозрачных или также ставших металлически прозрачными камнях и земле; но особенно хорошо они себя чувствуют -- ибо это их настоящее место, -- когда дело заключается в том, чтобы доставлять минеральное корням растений. Эти духи корней, они все внутренне наполнены такой духовностью, которую можно сравнить только с внутренней духовностью человеческого глаза, человеческого уха. Ибо духи корней в своей духовности представляют собой один только орган чувства. Они все состоят из одного только органа чувств, который в то же время является рассудком, который не только видит и слышит, но одновременно в этом видении и слышании понимает увиденное и услышанное, который повсюду не просто ощущает впечатления, но ощущает повсюду идеи.
     Мы можем также указать на род и способ, каким духи корней воспринимают идеи. Посмотрите, вот из Земли растет растение. Оно приходит в связь с внеземным мирозданием, и в определенные времена года особые течения, в некотором роде духовные течения сверху, от цветов, от плодов устремляются по растению к корням, устремляются в землю. И как мы подставляем глаз свету и видим, так духи корней обращают свои способности восприятия навстречу тому, что стекает по каплям с растения вниз, в землю. И то, что таким образом капает к ним, есть то, что свет посылает в цветы, что солнечное тепло посылает в растения, что воздух проделывает в листьях и даже то, что далекие звезды производят в облике растения. Растение собирает тайны мироздания, посылает их в почву, и гномы получают эти тайны мироздания из того, что духовно стекает к ним по каплям с растений. А когда -- в особенности осенью и зимой -- они в их странствиях сквозь руды и камни, проносят накапавшее к ним с растений, то благодаря этому они становятся теми существами внутри Земли, которые струят при своем движении идеи всего мироздания сквозь Землю. Мы смотрим в дали мира. Мир построен из мировых духов, является воплощением мировых идей, мирового духа. Гномы вбирают через растения -- являющиеся для них тем же, чем для нас являются лучи света, -- вбирают идеи мироздания и несут их в полном сознании внутрь Земли, от руды к руде, от камня к камню. ...
     Они полностью являются рассудком, все в них рассудок, но рассудок универсальный, который поэтому на человеческий рассудок смотрит снизу как на несовершенный. Почему, -- говорят они, -- люди не сунут носы в землю, подобно корням растений, и не дадут капать на них самим идеям, а еще размышляют о них? Им зачем-то нужна еще логика». «Гномы внутри земли являются носителями идей Универсума». Но само земное они ненавидят, поскольку оно создает для них опасность превратиться в лягушек. «Собственно говоря, внутри Земли они являются представителями внеземного, ибо они должны постоянно избегать срастания с земным, поскольку тогда они, как отдельные существа, примут облик из мира амфибий. И именно из этого, я бы сказал, чувства ненависти, из антипатии к земному обретают гномы силу выгонять из Земли растения.
     Они постоянно сталкиваются своей основной силой с земным, и этим столкновением задается направление росту растений. ... одной только своей собственной властью отрывают они растения от Земли и заставляют их расти вверх.
     И когда растение растет вверх, то оно входит в область гномов и из царства влажно-земного переходит в царство влажно-воздушного, а развиваясь далее в листьях, приходит к внешнему физическому облику. Но во всем том, что совершается в листьях, действуют, опятьтаки, другие существа, духи воды, элементарные духи водного элемента, которых, например, древнее инстинктивное ясновидение называло ундинами. Как гномы толпятся и ткут вокруг корней, так вблизи почвы с удовольствием стремят вверх то, что дали гномы ... существа ундин».
     Природа ундин иная, чем гномов. Они не представляют собой органа чувств. «Они, собственно, могут только отдаться тканию и распространению по всему космосу воздушно-влажного элемента; и поэтому они не такие ясные духи, как гномы. Они, собственно говоря, постоянно видят сны, и сон является для них их собственным обликом. Они не ненавидят так сильно Землю, как гномы, но они очень сенситивны в отношении земного. Они живут в эфирном элементе воды, она вся пронизана их движением, и они очень сенситивны по отношению к рыбам, ибо им угрожает опасность принять облик рыбы, который они временами и принимают, но тут же снова оставляют его и переходят к другой метаморфозе. Они видят во сне свое собственное бытие, и в снах собственного бытия они связывают и растворяют, связывают и разделяют материи воздуха, которые они таинственным образом вносят в листья и в то, что гномы выталкивают наверх. Все бы иссохло, если бы ундины не подступали со всех сторон в сновидческой сознательности к растению и не производили всего того, что они производят как -- это не назовешь иначе -- мировые химики. Ундины видят сны соединения и растворения материи. И это сновидение, в котором живет растение, это сновидение ундин, в котором растение растет от почвы кверху, оно и является мировым химиком, совершающим таинственное соединение и растворение субстанций, действующее, исходя от листа, в мире растений. Т. обр., мы можем сказать: ундины -- это химики растительного существа. Они видят сны о химии. В них содержится очень нежная духовность, пребывающая в том, чего касаются вода и воздух; ундины живут целиком во влажном элементе, но свою внутреннюю профессию они получают тогда, когда на какой-либо поверхности появляется вода, пусть это даже будет лишь капля. Ибо все их устремление состоит в том, чтобы уберечь себя от превращения в рыбу. Они хотят остаться в метаморфозе, в постоянной изменчивости, в которой они видят сны о звездах, о Солнце, о свете, о тепле; они становятся химиками, которые от листа ведут растение дальше в его формировании. ...
     Как гномы живут во влажно-земном, ундины -- во влажно-воздушном, так в воздушно-тепловом элементе живут те существа, которых древнее инстинктивное ясновидение назвало сильфами. ...Но они также проникают в свет, поскольку воздух повсюду пронизан светом, и восприимчивы к тонким, но большим движениям в воздушном круге. Когда весной или осенью вы видите стаю ласточек, вызывающих своим полетом колебания в воздухе, то происшедший от этого движения воздушный поток, вызванный каждой птицей, для сильфов становится слышимым. Мировая музыка раздается оттуда для сильфов. И если вы плывете на корабле, сопровождаемом чайками, то вызываемое движением чаек духовно звучит, и духовная музыка сопровождает корабль. ...
     Если сильфы вынуждены пронизывать воздух, лишенный птиц, то они как бы теряют самих себя». Сильфы не имеют своего чувства «я», им его дают птицы. «В том, что птицы вызывают в воздухе, пролетая в нем, сильфы находят свое «я». Но благодаря тому, что они воспламеняют свое «я» наивнешнейшим образом, они становятся носителями космической любви через воздушное пространство ...а также носителями желаний любви через Универсум». Гномы ненавидят амфибий, ундины чувствительны к рыбам, сильфы испытывают симпатию к птицам, но они воздерживаются становиться птицами, поскольку у них другие задачи. «Они имеют задачу в любви доносить свет растениям. И как ундины являются химиками, так сильфы являются носителями света для растений. Они пронизывают растение светом, они несут растению свет». И там оба вида деятельности соединяются. «Сильфы ткут, собственно, в растении прарастение из света и из химической работы ундин. А когда осенью растение вянет и все, что является физической материей, распадается, тогда формы растений стекают по каплям вниз и их воспринимают гномы, воспринимают то, что мир, Солнце (через сильфов), воздух (через ундин) обусловили в растении».
     «Вверху, пройдя сферу сильфов, растение приходит в сферу духов огня. И духи огня, являющиеся жителями тепло-светового, собирают тепло и несут его цветам растений.
     Ундины несут растениям действие химического эфира, сильфы -- светового эфира, духи огня -- теплового эфира. И семенная пыльца является своего рода маленькими воздушными корабликами, служащими духам огня для переноса тепла в семена. Тепло повсюду собирается с помощью тычиночных нитей, а с тычиночных нитей оно переносится на семена и завязи. И то, что образуется в завязи, -- это, в целом, мужское (материальная наука видит в этом женское, а в тычинках с пыльниками -- мужское), пришедшее из космоса. Завязь -- это не женское, а пыльцевой мешок с тычиночной нитью -- не мужское. В цветке вообще не происходит никакого оплодотворения, но там лишь подготовляется мужское семя. Что здесь действует как оплодотворение -- это есть то, что от духов огня в цветке является как взятое у мирового тепла мировое мужское семя, которое сводится с женским, происходящим от формы растения, которая, как я говорил, как идеальное стекает по каплям в земную почву и там покоится (как в материнском лоне). Для растения Земля -- это матерь, а небо -- отец, и все, что совершается во внеземном, для растения не является материнским лоном. Это колоссальное заблуждение, видеть материнский принцип растения в завязи; она есть мужское, извлекаемое духами огня из Универсума. Материнское приходит из камбия растения, образующегося между корой и древесиной и переносящего вниз идеальный облик растения. И то, что теперь возникает из взаимной деятельности гномов и духов огня, -- это есть оплодотворение. По сути говоря, гномы -- это акушеры размножения растений. Оплодотворение имеет место во время зимы под землей, когда семя приходит в Землю к обликам, которые гномы восприняли от деятельности сильфов и ундин; и эти облики могут подступить к оплодотворяющему семени. ...

     Оплодотворение растений происходит благодаря тому, что гномы берут от духов огня (саламандр) то, что они вносят в завязь на маленьких воздушных корабликах пыльцевого мешочка как концентрированное космическое тепло. Таковы духи огня, духи тепла». На конечной стадии плод, тепловой эфир, соединяется в виде семени в земле с жизнью.
     Гете возмущали высказывания ботаников, будто бы над цветочным лугом идет вечная свадьба. Это представлялось ему не соответствующим истине, хотя он исходил только из инстинкта.
     «Сильфы ощущают свою самость, свое «я», когда видят порхание птиц. Духи огня имеют его еще выше, в связи с миром бабочек и вообще всем миром насекомых. И духи огня особенно охотно идут по следам насекомых ради распределения тепла, ради конфигурации теплового эфира для плодозавязи, чтобы его, когда он должен низойти в землю, соединить с идеальным образом. Духи огня чувствуют себя внутренне родственными с миром бабочек и вообще со всем миром несекомых. Они повсюду следуют по следам насекомых, порхающих с цветка на цветок. И можно почувствовать... что каждое из таких насекомых обладает совершенно особенной аурой, не объяснимой исходя из самого насекомого (например, пчелы). ...ибо насекомое, пчела, сопровождается духом огня, который чувствует себя столь родственным с ней, что пчела для духовного взгляда находится в его ауре. ...Дух огня не только чувствует в присутствии насекомого свое «я», но он хочет целиком связаться с насекомым». Поэтому насекомые обладают силой одухотворять материю. Духи же огня, в свою очередь, устремляя в космос одухотворенную материю, с другой стороны, концентрируют огненное во внутреннем Земли, чтобы с помощью гномов пробудить духовные облики, просочившиеся туда от сильфов и ундин.
     «Над землей срастается вместе то, что является земной плотностью, земным магнетизмом, земной тяжестью; это срастание происходит, когда растение устремляется вверх к тому, что стремится в противоположном направлении как сила любви и жертвы. И в этом взаимодействии... когда оба эти стремления встречаются над земной поверхностью, развивается растительный мир -- внешнее выражение взаимодействия мировой любви, мировой жертвы, мировой тяжести и мирового магнетизма».230 (7)
     «Омела родственна с ундинами; она избегает гномов, изгоняет их. Ее сок проникает до существа корней, так что гномы изгоняются; проникает до существа цветов, так что изгоняются духи огня. Он действует как пронизанный светом химический элемент -- погружает астральное в эфирное, разрывает связь Я с физическим».
     «Когда гномы и ундины связывают себя с построением, то возникают паразиты.
     Когда сильфы и существа огня связывают себя с разрушением, то... творят яды. ...
     Беладонна образуется потому, что сильфы с любовью склоняются к плодам.Цианистый калий возникает потому, что существа огня склоняются к углероду, азоту и водороду.
     Миндаль для созревания нуждается в существах огня».Д.40, с. 24, 26

     217. "Труп является конечным состоянием всего существующего. Как же найти возможность вернуться к первоначальному состоянию, к началу, к рождению?
     Совершенно невозможно снова обрести ощущение скорости, если при наблюдении движения продолжать по-прежнему перебирать дифференциалы. Надо возвратиться к человеку. Надо наблюдать его извне, изучить его физ.тело и отчетливо понять, что именно в этом теле, особенно в его частях, мы только и можем найти первоначальное состояние всего того, что является живой реальностью природы. Именно в его физически-эфирном организме надо искать первоначальное состояние природы. Физика и химия сами ни к чему не придут, если только изучение человеческого существа, согласное с реальностью, не послужит им посредником.


     Но не надо забывать, что это познание человеческого существа не может быть достигнуто современными физическими методами. В самом деле, эти последние не видят в человеке ничего, кроме того, что уже мертво, неодушевленно; применяя их, мы никогда ничего не увидим, кроме трупа. Что надо изучать в человеке — это жизнь, и не надо стремиться вновь вводить в него химию и физику. Надо изучать его методами Духовной науки. Потребности будущего призовут Духовную науку дополнить науки естественные". 326 (9)

     219. "На заре научной эры человек отбрасывает от себя физику и химию, а с другой стороны, он прячет психологию в самого себя. Эволюцию этого процесса можно проследить у таких мыслителей, как Бэкон и Локк. В их произведениях можно увидеть, как все, что душа получала из внешнего мира: звук, свет, тепло и т.д. — было понемногу включено в самого чело-века.
     Еще более худшее происходит в отношении "я", чувство которого все более и более сокращается и приводится, можно сказать, к одной точке. Т.обр., философам легко отрицать его существование. В древности у людей не было сознания своего "я", но у них было внутреннее ощущение его. Такое присутствие "я" обосновывало базу для науки более возвышенной, чем психология, и которую можно назвать пневматологией. Эту пневматологию человек также погружает в самого себя, отделяя ее от мироздания, и ограничивает ощущение своего "я" чем-то бесконечно слабым и тонким".
     "Итак, если видеть первопричину физических и химических наук в эф.теле человека, а психологии — в астр.теле и "я", то можно сказать, что, переходя от древности к современной научной эре, человек выбросил из себя то, что было физикой и химией, применяя их только к природе. Наоборот, материальные концепции психологии и пневматологии изолируются от физической природы. В психологии еще сохраняется достаточно жизни для того, чтобы человек мог находить слова для обозначения того, что происходит в его душе. Но чувство "я" становится таким тонким, что пневматология полностью исчезает. "Я" становится теперь не более чем с трудом воспринимаемой точкой. Вот что осталось от той гармоничной внутренней жизни прошлых времен, когда говорили о четырех элементах — земле, воде, воздухе, огне; при этом землю ощущали в своем физ.теле, воду — в движении органических жидкостей, вызываемых эф.телом, воздух — в астр.теле, в мышлении, в чувстве, в воле, потому что мысль, чувство и воля казались человеку втекающими и вытекающими вместе с воздухом, который он вдыхал. А тепло, или, как тогда говорили, огонь, человек ощущал в "я". 326 (8)

     270. "Медицина в особенности страдает от недостатков физиологии; это легко понять, т.к. она постоянно опирается на факты, которые исчезают в тот момент, когда они должны быть ясно продуманы". "Когда вновь придут к реальному, физиология исчезнет, разделившись, с одной стороны, на психологию — психологию, которая одновременно является познанием мира, — и на химию — с другой, химию, которая одновременно будет наукой о человеческом существ.
     Современная физиология — это настоящие дебри; там находится все что угодно; как вожжами можно управлять, натягивая слегка то правую, то левую вожжу, так всегда выходят там из затруднений, акцентируя то значение тела, то значение души. Наша физиология представляет последнюю фазу того запутанного состояния, до которого докатились науки прежнего времени. Концепции так смутны оттого, что они содержат в себе немножко взятого от тела, а немножко — от души, без того, чтобы можно было провести четкое различие. Эта неясность нравится многим потому, что она позволяет играть словами и фактами. Для того, кто умеет правильно видеть и чувствовать, физиология сводится, в конце концов, к разглагольствованию. Предпочитают не отдавать себе отчета в той эволюции, которой следует наука".
     "Психология и пневматология должны стремиться рассматривать все явления, которые они наблюдают, как первоначальную стадию существа вещей; поступая т.обр, они выиграют в ясности, что является достоянием естественных наук. Но что же это все-таки такое, та первоначальная стадия, о которой мы говорим?
     Конечно, речь идет о внешнем первоначальном состоянии, том состоянии, которое мы повсюду встречаем в мире: о зеленом ковре растений, красках, звуках и т.д. ... Что представляют из себя эти мимолетные создания, которые современная физика, психология и физиология рассматривают как субъективные? Они являются зародышем будущих миров. Красное не является только некоторым созданием нашего глаза или нашего мозга; это один из первых зародышей, находящийся еще во внешнем состоянии, тех ми-ров, которые придут.
     Когда это поймут, то можно будет предвидеть, каким станет в будущем мертвый мир, тот труп, который будет соответствовать этим живым мирам. Это не тот мир, который нам открыли физика и химия. Чтобы составить себе идею о нем, нужно искать его в высшем человеческом существе, в части существа, подчиненного действиям астр.тела и "я". Нервная система и мозг, поскольку они являются представителями сил смерти — а не в качестве живых органов, — являются в нас самих чем-то еще более мертвым, чем труп, если можно так выразиться, так как они опережают смерть; в особенности нервная система. Но чем более они преданы силам смерти, тем более они способны служить для передачи того, что мы называем в себе духом. Смерть для мозга и нервной системы является конечным состоянием, которого внешняя природа еще не достигла; в этом они ее уже превзошли. Для того, чтобы найти во внешнем мире обоснования для психологии и пневматологии, надо, прежде всего, выделить в человеческом организме, а именно в голове, а также отчасти в ритмическом организме дыхания, тот элемент смерти, который в них заключен. Наша голова без конца умирает; если бы она оставалась живой, то она не могла бы служить нам, потому что живая материя в бесконечном состоянии произрастания не может думать. Вот почему эта наша голова никогда не прекращает свое умирание, а наши мысли, принадлежащие к духовной природе, находят для себя возможность развертываться на мертвом основании, подниматься над этой смертью и проявляться в новом внешнем облике жизни.
     Такова великая миссия, как это вытекает из нашего изучения, исторической эволюции науки. Если мы не поймем этой миссии, то мы пройдем, как тени, сквозь нашу эпоху, а не как существа, осознавшие то, что необходимо для будущего". 326 (9)

Химия

     271. "Если бы мы достигли возможности перенести в область объективного рассмотрения сумму личных переживаний, происходящих из эф.тела, то родилась бы наука о химии, полностью соответствующая своей достоверностью и точностью нашей современной физике, потому что химия до сих пор не слишком точна и весьма неопределенна в формулах, употребляемых ею для провозглашения своих собственных законов. Конечная цель химии — осуществить для эф.тела то, что физика сделала для тела физического. Химия говорит: когда два тела объединяются, чтобы сформировать третье, у которого могут быть качества и свойства, совершенно отличные от свойств составляющих его элементов, то явно что-то происходит. Но если не оставаться с самыми простыми и удобными идеями, то надо признаться, что о происходящем в химических соединениях знают очень мало. ... Говорят, что водород состоит из молекул или, если предпочитают выражаться иначе, из атомов; кислород также. Атомы или молекулы смешиваются и остаются связанными между собой. Вот и все. Забывают о внутреннем опыте; в этой области продвинуты меньше, чем физики, которые, по крайней мере, могут что-то измерять, взвешивать (поскольку, в конце концов, физика всегда приходит к подобным подсчетам); все сводится к гипотезам. Еще в наши дни это остается в силе для некоторой части химии. По отношению к глубокой природе химических соединений и явлений строимые теории, в сущности, — только гипотезы.
     Химия сможет достичь того уровня, который уже достигла физика, только в тот день, когда, полностью поняв создавшееся положение (поскольку внутренний опыт и древнее ясновидение больше не пригодны), приложат усилия к тому, чтобы сознательно найти отношения, связывающие человека с законами и явлениями химии. Конечно, к этому можно прийти только тогда, когда люди поймут, что нельзя изолировать человека от изучаемого явления, о какой бы науке ни шла речь: о химии, физике или иной области познания". 326 (7)