412. "Для американца свобода — это полезный продукт, она приносит ему выгоду ... для европейца она ... высокая, прекрасная Богиня; для американца она полезная дойная корова, снабжающая его молоком и маслом. Это говорю не я, а Вудро Вильсон. ... Для последователей спиритуального мировоззрения свобода должна стать чем-то совсем иным. ... От нас требуется, чтобы свобода стала ещe чем-то совсем иным, чем тем высшим идеалом, который чувствовали и понимали до сих пор даже лучшие люди. Ибо мы знаем, что в ближайшем будущем нам, людям, будет дано подойти к божественному источнику, будет дано испить духовной воды и что эта духовная вода будет живой в наших душах; ею мы должны будем одушевить свободу, как нашим телом мы воплощаем душу". 158(11)

Становление "я есмь"

413. "Чтобы видеть природу так, как мы еe видим сегодня, люди в древности должны были делать специальные упражнения. В ином случае перед их взором из всего окружающего их выступали духовно-душевные существа. И люди избавлялись от этих духовно-душевных существ благодаря тому, что изменяли свой процесс дыхания. ... Благодаря этому они развивали возможность обладать внутренним, обособленным мышлением. ... в повседневной жизни люди ощущали одушевлeнную природу, но у них было слабое или даже совсем никакого ощущения себя, они не могли свести этого самоощущения в убеждение: "я есмь". Это "я есмь" могли переживать лишь прошедшие через Мистерии. Но переживали они его не как само собой разумеющееся, как это имеет место теперь. С помощью дыхательного процесса, из внутреннего убеждения, из внутренних переживаний они достигали возможности сказать "я есмь", пережить это как нечто такое, что современный человек не может в действительности переживать".
     Мы не помним ранних детских переживаний, но они были живее, чем позже, ибо практически вырабатывали и мозг и тело. Это была интенсивная душевная жизнь, и еe-то и чувствовал древний индус, когда он говорил себе "я есмь", "он чувствовал себя перенесeнным в своe детство, и оттуда он говорил всей своей позднейшей жизни: "я есмь". У него вовсе не было чувства, будто он может сейчас сказать себе "я есмь", но он должен был вернуться назад в период своего раннего детства. Тогда из раннего детства на все последующие годы изливалась сила, позволявшая сказать "я есмь". Это перенесение в прошлое было чем-то совершенно естественным. Но с ним было связано и другое. Уносясь в прошлое, человек как бы говорил себе — пусть это звучит гротескно, но это истина: — я теперь возвращаюсь в маленькую головку, которая была у меня, когда я был ребeнком, ибо там находится душевная жизнь, что сделает меня теперь прозрачным, которая говорит "я есмь". Также обстоит дело и с современным человеком, только он о том не знает, в древности же это знание вырабатывали, и благодаря ему входили в душевную жизнь ребeнка и знали, что эта детская душевная жизнь, она не из этого мира, еe приносят с собой из времени, когда ещe нет никакого тела. Ею обладают в духовно-душевном мире. Внутри этого мира человек ощущал интенсивнейшим образом своe "я есмь", и чувствовал, и переживал его, и взял его с собой, а когда получил телесность, то оно неким образом излучалось в формообразование тела. ... После этого из внутреннего к человеку вновь возвращалась его собственная душевная жизнь. Но сначала она была взята во внутреннее, когда всe ещe пребывало в духовно-душевном мире. Это значит, что когда древний индийский йог через дыхательные упражнения вторгался в своe детство, то видел время до своего земного бытия. Это всходило для него, как воспоминание, точно так же, как теперь человек вспоминает что-то пережитое 10 лет назад. Это воспоминание выступало в тот момент, когда через душу проносилось "я есмь", когда в то древнее индийское время человек с помощью дыхательных упражнений укреплял себя внутренне, а внешний мир вокруг себя умерщвлял, зато живым делалось то, что не было внешним миром настоящего времени, но внешним миром до вступления человека в физически-земное бытие. ... Когда в том древнем смысле человек делался йоговски обученным, то он мог думать — другие думать не могли, они лишь грезили, — но думал он в сверхчувственном мире, из которого низошeл в земное бытие". И так было до 4-ой послеатлантической эпохи, когда переживание "я" стало само собой разумеющимся фактом внутренней жизни. Но при этом природа стала менее одушевлeнной. "Греки обладали возможностью переживать две точки зрения рядом и без особого обучения". Они могли видеть духовно-душевное в камнях, источниках и т.д., но могли переживать и природу мира и чувство себя. 211(3)