185. "В душе Лютера продолжало действовать воспринятое им в Мистериях дохристианского времени, когда он проходил свою дохристианскую инкарнацию и был приглашен в те Мистерии, которые врабатывались в Христианство". Но он был сыном своего времени — 5-ой послеатлантической эпохи, когда видение духовных миров помрачилось даже у прошедших в древности посвящение. "С душой 4-ой культурной эпохи Лютер входил в переживания людей 5-ой эпохи". 176(16)

Фауст-проблема

"Гeтевский "Фауст" — это поистине наипервейшего ранга литературный и духовный завет человечеству ". 57 c. 291

186. "Попробуйте проследить совершенно личную, индивидуальную ноту во всех сочинениях Августина. Вы найдeте еe. И мы должны сказать: Августин жил задолго до нашей эпохи, но он готовил ее ... каждая строка Августина отличается от всего, что можно найти в древней Греции. ... вместе с развитием вверх растет прежде всего эгоизм. Августин может понять это, почувствовать это, об этом говорит ему инстинкт, ибо он живeт на заре эпохи эгоизма". Перед Августином встаeт манихейский епископ Фаустин, хранящий в своeм существе оккультные подосновы 3-й культуры, который хочет одной только внутренней силой защитить эпоху от эгоизма. Естественно, Августин должен был отвернуться от него.
     "В самом начале эпохи эгоизма жил человек — он умер в 1518 г., — который был врагом для тех, кто хотел жизнь человеческой души привести в соответствие с эпохой эгоизма (эпохой души сознательной), кто испытывал содрогание перед этим человеком, желавшим воскресить своим действием другую эпоху, а именно греческую эпоху, где человек был ближе к эгоистичности ас.тела. На Эразма же Роттердамского эта личность действовала необыкновенно привлекательно. Эта личность носила имя Фауст Андролинос.
     И, наконец, в XVI в. в средней Европе появился человек вроде странствующего певца, который, как рассказывает народная книга, отвернулся от традиционной теологии ... он обратился к изучению природы ... но это были вспышки и проблески естествознания на границе старой и новой точек зрения, они вели человека к астральности, принуждавшей его к встрече с эгоизмом. Не удивительно, что это страшило тех, кто хотел справиться с эпохой эгоизма, в которой нашла своe развитие душа сознательная. И в Средней Европе возникла тогда легенда о третьем Фаусте, об Иоганне Фаусте, называвшемся также Георгом Фаустом, который был исторической личностью. А XVI век спаял все страхи перед эгоизмом ас.тела, сливая трeх Фаустов — Фауста блаженного Августина, Фауста Эразма и Фауста Средней Европы — в один образ средневековой книги, к которому затем обращается Марло. Из этого Фауста Гeте сделал ... совсем обратное: можно не пугаться носителя того, что влечeт нас к астральности, но постараться понять его так, чтобы увидеть в нeм развитие и мочь сказать о нeм: его можно спасти". 145(7)