805. "Если бы не пришла Мистерия Голгофы ... то во внешнем мире было бы все больше и больше людей для которых была бы утрачена всяческая связь с духовным миром; в конце концов все свелось бы к тому, что люди вообще больше не были бы исполнены духом, но представляли бы собой личины, — лишь органические, эфирные и т.п. члены. Мы бы давно жили во времени, когда души людей были бы не способны действительно жить в телах ... но лишь парили бы над своими телами ... и только далеко развившиеся в прошлом души могли бы, инспирируя сверху, действовать в человечестве. В человеке сознание о духовном мире выступало бы лишь благодаря тому, что отдельные люди были бы инспирированы в Мистериях. Человеческий дух сам не мог бы жить на Земле. Лишь в местах Мистерий могли бы вступать инспирации; а Ариман постоянно боролся бы против этого, против этих инспираций. Он мешал бы человеческим личинам действовать в смысле инспираций, он старался бы намерения, возникавшие под действием инспира­ций, превратить в их противоположность.
     Поэтому должна была быть создана возможность для человеческих душ жить в телах, возни­кающих с рождением и преходящих со смертью, создана тем, что в жизни, идущей навстречу смерти, тела пре­одолеваются душой. Это стало возможным благодаря тому, что ... Существо Христа соединило себя с земны­ми силами, которые теперь стали господствующими для человеческого сознания. Но с какими именно силами? А именно с силами, которые человек теперь сознает: с силами смерти! Подумайте в этой связи, сколь все­объемлюще розенкрейцерское изречение: In Сhristo mоrimur — "Во Христе умираем!" Оно выражает неко­торым образом все наше существо, оно выражает то, что через Мистерию Голгофы вошло в развитие челове­чества, что связало себя с силами, несущими смерть, дабы эти несущие смерть силы могли образовывать новое сознание".
     "В момент умирания мы способны воспринять все, что, по сути, составляет тайну нашего сознания, и вместе с тем воспринять Импульс Христа. ... Но понимать то, что постигает нас в смерти, мы можем то­лько тогда, когда орган нашего понимания свободен, т.е., хотя момент смерти и создает для нас условия, чтобы соединиться с Христом, но происходит это лишь тогда, когда мы освобождены: от эф. тела, когда наше Я и астр. тело, которые к тому же являются организацией для понимания, в состоянии видеть, что тогда с нами соединяется.
     Чтобы создать для этого условия, в Мистерии Голгофы должно было произойти еще нечто. После того, как Христос во время умирания на Голгофе доверил Иисусу тайну грядущего человеческого сознания, должны бы­ли произойти потрясающие события: Иисус, содержавший в себе Христа, поднялся к новой жизни из тех сил, которые есть смерть, т.е. должно было наступить воскресение, чтобы мы могли в дальнейшем, когда через несколько дней после смерти наше эф. тело отпадает от нас, понимать воскресение. В этом внутреннем про­цессе умирания, распадения эф. тела через несколько дней после смерти мы некоторым образом переживаем Мистерию Голгофы. Ибо ... из смерти должна восстать жизнь. До Мистерии Голгофы такого не было. Раньше жизнь возникала только из жизни. И раньше не было нужды в понимании то­го, как из смерти происходит жизнь, но лишь: как из жизни происходит жизнь. ... Поэтому нельзя назвать истинным то Христианство, которое не пронизывается полностью мыслью о воскресении во всей ее жизненнос­ти: что Христос, вошедший в силы смерти, пребывает живым!"176 (13)